Я, Джон и кокаин
Автор: Падуя
Жанр: angst
Рейтинг: G
Герои: Шерлок Холмс (POV).
Примечание: действие происходит после гранадовского сериала.
читать дальшеТо, что со мной происходило меня пугало. Мой верный Уотсон ничего не замечал, был слишком увлечен своей практикой. И многие делами я занимался без него. Хорошо, что Джона не было в эти дни рядом. Я бы не выдержал его взгляда. Но я и без того хорошо представляю, как он бы смотрел на меня.
Нет, я не мог списывать это на простые неудачи. Бывало, и очень часто, чтобы там не писал Уотсон, что я так и не разгадывал загадку. Не хватало материала для размышлений, не было достаточного количества улик. Я ведь должен строить свою теорию, основываясь на чем-то. Иногда дело просто рассыпалось у меня в руках, и даже я был бессилен. А иногда мои выводы были просто неправильными. И такое случалось тоже, кстати. Я все-таки не безупречно мыслящая машина. А если и так, то и у прекрасно отрегулированных машин бывают сбои.
Но все это были именно сбои. Я отступался от этого дела, потому что даже я не всесилен. А потом брался за новую загадку и с успехом расщелкивал ее на радость моему биографу. Ну и к собственному удовольствию, конечно.
А теперь неудач становилось все больше. Нет, я по-прежнему справлялся, но чувствовал, что для некоторых умозаключений мне требуется гораздо больше времени, чем раньше. Джон не замечал этого. Ведь он не мыслил, как я. И все бы ничего, пусть блестящие идеи приходят ко мне с небольшим опозданием, такое бывало и раньше (я называл это "помрачением рассудка"). Но иногда мое промедление было подобно смерти. Иногда в буквальном смысле. Если бы я понял раньше! Ведь сейчас, когда я оглядываюсь назад, то понимаю, что это дело простое. Я сказал бы, просто до смешного, если бы оно так страшно не кончилось.
Прошла целая ночь раздумий, прежде чем я понял. Гроб был слишком просторен для маленькой съеженной старушки. И его делали по особому заказу. А значит, там было место и еще для одного человека. Мы с Уотсоном чуть не опоздали. Открыли гроб, леди Фрэнсис была освобождена, но... Пары хлороформа губительно воздействовали на ее мозг. Не знаю, станет ли она прежней когда-нибудь. Едва ли. А ведь это был первый сигнал. Раньше мне было бы достаточно одного взгляда, чтобы понять, что кроется за этим гробом и где искать леди Карфэкс.
Ну, я знаю, что уже не тот, что прежде, бегут-таки годы. Но я также знал, что это не старость. Я прекрасно знал возможности своего мозга. Но иногда передо мной словно стенка вставала. Я знал, что где-то кроется решение. И оно просто, это решение. Но вот где оно, в чем заключается?
Как обычно это бывает, если не справляюсь я, не справится никто. "Я - последняя инстанция", - говорил я раньше. Я разводил руками, потому что ничего не мог поделать. Люди приходили ко мне за помощью, полностью уверовав, что я способен раскрыть все загадки. Это не так, и Уотсон добросовестно писал об этом в своих рассказах. Каждый раз когда я приходил в тупик, то приходилось признавать, что здесь я бессилен. Уотсон иногда удивленно смотрел на меня. Надеюсь, он еще ничего не понимал.
А я-то понимал! И я бы не выдержал его взгляд, если бы он узнал. И поэтому уехал с Бейкер-стрит. Я перестал быть частным детективом-консультантом. Я раньше и помыслить не мог, что смогу жить без всех этих загадок и головоломок. А если и бывали месяцы бездействия с разными мелкими пустяковыми случаями, то рядом всегда был доктор Уотсон и мой верный кокаин. То есть... кокаин и мой верный доктор Уотсон. А теперь я уехал в Сассекс. Разводить пчел. В полном одиночестве.
Мне всегда нравился Сассекс. Когда я бывал там с деловыми поездками, то всегда думал, что, когда надумаю покинуть туманный Лондон, то обязательно обоснуюсь здесь. И составлю справочник для полицейских вроде Лестрейда, чтобы они могли обходиться без моей помощи. Но я думал, что уйду, когда преступность просто не сможет мне предложить ничего нового, ничего интересного.
А вышло все совершенно по-другому. Я бросил свои расследования, потому что перестал справляться с ними так, как делал это раньше. Я уехал еще до Рождества. Потому что ненавижу Рождество. Потому что если я останусь, то обязательно наступит такая сентиментальная минута, когда я погляжу в глаза Уотсона и честно ему во всем признаюсь.
Мой отъезд не был для Джона неожиданностью. Я уже давно потихоньку готовил его (и себя) к мысли, что когда-нибудь оставлю свою деятельность и уеду в Сассекс разводить пчел. Я так это расписывал (уже в своих мыслях), что мне даже нравилось это. Мне казалось, что может быть прекраснее. Свежий воздух, напоенный ароматом клевера, море, чистый песок, чудесные ряды ульев...
И вот я уехал. Резко, неожиданно. Уотсон ничего не говорил, думал, наверное, что пришло время. Он был немного удивлен, конечно, ведь вчера мне предложили чертовски любопытное дело.
И вот я в своем новом доме. Я присмотрел его еще неделю назад, когда ездил в Сассекс "по делам", как считал мой легковерный Уотсон. В доме было почему-то очень холодно. Я знал, что приведу все в порядок. Что обязательно наступит момент, когда я посмотрю вокруг и подумаю: "Да, о большем и мечтать нельзя". Но пока я чувствовал пустоту. Везде. В доме, во мне, во всем мире...
А еще я чувствовал вину перед Уотсоном. И перед самим собой. Ужасно сознавать, что все это можно было избежать, что все это ты сотворил сам. Я мог избежать всего этого, если бы слушался моего Джона. Он столько раз меня предупреждал, но я не слушал. Почему?!
Кокаин. Сколько раз Уотсон с укором смотрел на меня, когда замечал, что я под влиянием наркотика или замечал, что шприц не покоится в нессесере, а в последнюю секунду при его появлении поспешно брошен в ящик стола. Иногда Джон молчал, но в его взгляде было все, что мне причиталось. Иногда Уотсон словно взрывался и говорил все, что думает. Такое бывало редко, обычно он мне не перечил.
А однажды он в красках мне расписал, что ожидает меня, если я немедленно не прекращу принимать кокаин. Я не принимал его всерьез. Ведь тогда казалось, что моему мозгу это необходимо. Мне нравилось думать, мне нравилось разгадывать сложные задачи. Сам процесс приносил мне удовольствие. Когда таких задач не было, мне было очень скучно, я не знал, чем себя занять. А потом я узнал, что такого эффекта можно добиться с помощью кокаина. Я и попробовал.
Сначала мне казалось, что, если я захочу, я в любой момент могу прекратить делать себе инъекции кокаина. Но это искусственное возбуждение моей мыслительной деятельности спасало меня от скуки. Это было как новая свежая загадка, составленная специально для меня самым изощренным преступником, с которым я мог бы тягаться!
И вы представляете мою радость, когда появился человек, кто мог бы противостоять мне? Это был профессор Мориарти. И этот противник был как раз для меня.
О! Клянусь, я тогда совершенно забыл про кокаин. Это было в тысячу раз лучше, чем кокаин. Ведь это всего лишь стимулятор, а здесь все по-настоящему. С каким наслаждением я разрушал его планы, вставал у него на пути и раз за разом одерживал победу! Это было как фехтование, когда раз за разом наносишь противнику уколы и готов отразить все его атаки!
Но потом я понял, что играть с Мориарти до бесконечности нельзя. Я, конечно, всегда понимал, что он приносит зло людям, и если его не остановить, он будет оставлять мне только эти прекрасные загадки. У меня было несколько возможностей, чтобы накинуть на него сеть и поймать. Но я почему-то уклонялся от этого. И с радостью, близкой к счастью, находил в газетах упоминания о преступлении, за которым стоял мой великий противник.
А потом я понял, что нужно остановиться. И остановился во время, иначе, ослепленный собственными успехами, не заметил, что Мориарти подобрался ко мне вплотную. Я начал плести свою сеть, раньше, чем профессор Мориарти выступил против меня в открытую. Я лишь вздрогнул, когда увидел его в своей гостиной.
Да, меня гоняли чуть ли не по всему Лондону. Я вернулся домой через окно в своей спальне, встрепанный, пыльный с разбитыми в кровь костяшками пальцев. Да, мне пришлось вместе с Уотсоном ехать в Швейцарию. Но и в этом была моя тайная радость. Это было действие, это была задача!
Когда я встретился с профессором Мориарти у Рейхенбахского водопада, я понял - вот оно. Либо он, либо я. Либо оба.
И мы сшиблись в нашей жестокой схватке на краю пропасти. Это было лучше, чем дозы кокаина! Это была схватка не на жизнь, а на смерть! Но я был готов к смерти. Главное - уничтожить моего противника. А какой ценой - не имеет значения!
Когда профессор Мориарти летел вниз, на дно Рейхенбахского водопада (до сих пор иногда слышу в ушах его крик), я понял, что больше не будет таких гениальных преступлений. И стало на мгновение жаль погибшего профессора. Но потом я очнулся. Ведь я избавил мир от зла, заключенного в Мориарти. А остальное неважно.
А потом... потом были три года одиноких путешествий. Моего дорогого Уотсона со мной не было. Был только кокаин. И только он спасал меня тогда. А ведь казалось, что я в нем больше не нуждаюсь. А потом наркотик стал необходимостью. И, когда я вернулся на Бейкер-стрит, думаю, Уотсон заметил это.
Не скрою, его попытки остановить меня становились все реже. И все из-за моего чертового упрямства. Мой взгляд его останавливал. Я лишь снисходительно улыбался про себя, когда слушал его словоизвержения. Я прекрасно знал свой мозг и знал, что он меня не подведет. Но он все-таки подвел. И гораздо раньше, чем я рассчитывал.
И именно поэтому я здесь, в Сассексе, развожу пчел.
Мой Уотсон приезжает ко мне по воскресеньям. Не всегда, конечно, но приезжает. Я, как ребенок, с нетерпением жду его приезда, но в глубине души боюсь, что он догадался, почему я столь резко уехал. Да потому что я боялся, что совершу еще какую-нибудь ошибку, которая будет стоить кому-то жизни. И все из-за моей медлительности, из-за того, что моя многолетняя привязанность к кокаину не прошла для меня даром! Ведь Уотсон столько раз говорил мне! Но я его не слушал...
Правда однажды его слова на меня повлияли. Однажды мы с ним уехали в Корнуэлл. Из-за моего здоровья, конечно. Уотсон так тогда беспокоился за меня. В общем наша поездка могла кончится вполне плачевно, потому что мне взбрело в голову испробовать на себе один порошок. Я уже знал тогда, что из-за него умерла женщина, а два мужчины сошли с ума. Мне просто нужно было проверить это. Я не хотел подвергать Уотсона опасности, хотя в глубине души надеялся, что он останется. Конечно, он остался.
Этот ужас я не забуду никогда. Нет, не хочу о нем говорить... Лучше говорить о том, что было до него. Магия этих камней подействовала на меня. Я много ходил в одиночестве между этими дольменами, а потом... потом втайне от Уотсона закопал в песке на пляже свой шприц и ампулу с кокаином.
Но я ничего не сказал Уотсону. По многим причинам. Но он, наверное, и сам заметил то, что я сумел-таки отказаться от наркотика. Я продержался несколько лет. А потом начал снова. Наверное, просто с отчаяния... Правда через полгода я заставил себя отказаться от кокаина, но многолетняя моя зависимость дала-таки о себе знать.
Я боюсь, что не выдержу взгляда моего Джона, если он узнает об этом. Нет, я знаю, что не будет в его глазах ни укора, ни "Я же говорил!" Я знаю, что в его глазах появится боль. Боль за меня. А на лице появится такое же выражение лица, с каким он неожиданно укрывает меня пледом.
Я весь вечер томительно думал - сказать или не сказать? "Если скажу - что это изменит?" - думал я и... ничего не сказал Уотсону, когда тот приехал ко мне. Зачем его расстраивать?
А потом наступила весна. А с ней и освобождение от всех сомнений, опасений и давних страхов. В теплом вечернем воздухе гудят пчелы. Я вижу из окна, что к моему дому по дорожке идет мой дорогой Джон Уотсон. Я иду к нему навстречу.
Мы сидим вместе у камина. Совсем, как в старые добрые времена. Уотсон смотрит в камин, и я не вижу его глаз. Он молчит и ничего не говорит. Я жду. Потом наконец поднимает глаза, на его лице - я был прав - то самое выражение. А потом делает то, что и должен сделать настоящий друг. Ободряюще сжимает мое запястье.
Да, о большем и мечтать нельзя.
Автор: Падуя
Жанр: angst
Рейтинг: G
Герои: Шерлок Холмс (POV).
Примечание: действие происходит после гранадовского сериала.
читать дальшеТо, что со мной происходило меня пугало. Мой верный Уотсон ничего не замечал, был слишком увлечен своей практикой. И многие делами я занимался без него. Хорошо, что Джона не было в эти дни рядом. Я бы не выдержал его взгляда. Но я и без того хорошо представляю, как он бы смотрел на меня.
Нет, я не мог списывать это на простые неудачи. Бывало, и очень часто, чтобы там не писал Уотсон, что я так и не разгадывал загадку. Не хватало материала для размышлений, не было достаточного количества улик. Я ведь должен строить свою теорию, основываясь на чем-то. Иногда дело просто рассыпалось у меня в руках, и даже я был бессилен. А иногда мои выводы были просто неправильными. И такое случалось тоже, кстати. Я все-таки не безупречно мыслящая машина. А если и так, то и у прекрасно отрегулированных машин бывают сбои.
Но все это были именно сбои. Я отступался от этого дела, потому что даже я не всесилен. А потом брался за новую загадку и с успехом расщелкивал ее на радость моему биографу. Ну и к собственному удовольствию, конечно.
А теперь неудач становилось все больше. Нет, я по-прежнему справлялся, но чувствовал, что для некоторых умозаключений мне требуется гораздо больше времени, чем раньше. Джон не замечал этого. Ведь он не мыслил, как я. И все бы ничего, пусть блестящие идеи приходят ко мне с небольшим опозданием, такое бывало и раньше (я называл это "помрачением рассудка"). Но иногда мое промедление было подобно смерти. Иногда в буквальном смысле. Если бы я понял раньше! Ведь сейчас, когда я оглядываюсь назад, то понимаю, что это дело простое. Я сказал бы, просто до смешного, если бы оно так страшно не кончилось.
Прошла целая ночь раздумий, прежде чем я понял. Гроб был слишком просторен для маленькой съеженной старушки. И его делали по особому заказу. А значит, там было место и еще для одного человека. Мы с Уотсоном чуть не опоздали. Открыли гроб, леди Фрэнсис была освобождена, но... Пары хлороформа губительно воздействовали на ее мозг. Не знаю, станет ли она прежней когда-нибудь. Едва ли. А ведь это был первый сигнал. Раньше мне было бы достаточно одного взгляда, чтобы понять, что кроется за этим гробом и где искать леди Карфэкс.
Ну, я знаю, что уже не тот, что прежде, бегут-таки годы. Но я также знал, что это не старость. Я прекрасно знал возможности своего мозга. Но иногда передо мной словно стенка вставала. Я знал, что где-то кроется решение. И оно просто, это решение. Но вот где оно, в чем заключается?
Как обычно это бывает, если не справляюсь я, не справится никто. "Я - последняя инстанция", - говорил я раньше. Я разводил руками, потому что ничего не мог поделать. Люди приходили ко мне за помощью, полностью уверовав, что я способен раскрыть все загадки. Это не так, и Уотсон добросовестно писал об этом в своих рассказах. Каждый раз когда я приходил в тупик, то приходилось признавать, что здесь я бессилен. Уотсон иногда удивленно смотрел на меня. Надеюсь, он еще ничего не понимал.
А я-то понимал! И я бы не выдержал его взгляд, если бы он узнал. И поэтому уехал с Бейкер-стрит. Я перестал быть частным детективом-консультантом. Я раньше и помыслить не мог, что смогу жить без всех этих загадок и головоломок. А если и бывали месяцы бездействия с разными мелкими пустяковыми случаями, то рядом всегда был доктор Уотсон и мой верный кокаин. То есть... кокаин и мой верный доктор Уотсон. А теперь я уехал в Сассекс. Разводить пчел. В полном одиночестве.
Мне всегда нравился Сассекс. Когда я бывал там с деловыми поездками, то всегда думал, что, когда надумаю покинуть туманный Лондон, то обязательно обоснуюсь здесь. И составлю справочник для полицейских вроде Лестрейда, чтобы они могли обходиться без моей помощи. Но я думал, что уйду, когда преступность просто не сможет мне предложить ничего нового, ничего интересного.
А вышло все совершенно по-другому. Я бросил свои расследования, потому что перестал справляться с ними так, как делал это раньше. Я уехал еще до Рождества. Потому что ненавижу Рождество. Потому что если я останусь, то обязательно наступит такая сентиментальная минута, когда я погляжу в глаза Уотсона и честно ему во всем признаюсь.
Мой отъезд не был для Джона неожиданностью. Я уже давно потихоньку готовил его (и себя) к мысли, что когда-нибудь оставлю свою деятельность и уеду в Сассекс разводить пчел. Я так это расписывал (уже в своих мыслях), что мне даже нравилось это. Мне казалось, что может быть прекраснее. Свежий воздух, напоенный ароматом клевера, море, чистый песок, чудесные ряды ульев...
И вот я уехал. Резко, неожиданно. Уотсон ничего не говорил, думал, наверное, что пришло время. Он был немного удивлен, конечно, ведь вчера мне предложили чертовски любопытное дело.
И вот я в своем новом доме. Я присмотрел его еще неделю назад, когда ездил в Сассекс "по делам", как считал мой легковерный Уотсон. В доме было почему-то очень холодно. Я знал, что приведу все в порядок. Что обязательно наступит момент, когда я посмотрю вокруг и подумаю: "Да, о большем и мечтать нельзя". Но пока я чувствовал пустоту. Везде. В доме, во мне, во всем мире...
А еще я чувствовал вину перед Уотсоном. И перед самим собой. Ужасно сознавать, что все это можно было избежать, что все это ты сотворил сам. Я мог избежать всего этого, если бы слушался моего Джона. Он столько раз меня предупреждал, но я не слушал. Почему?!
Кокаин. Сколько раз Уотсон с укором смотрел на меня, когда замечал, что я под влиянием наркотика или замечал, что шприц не покоится в нессесере, а в последнюю секунду при его появлении поспешно брошен в ящик стола. Иногда Джон молчал, но в его взгляде было все, что мне причиталось. Иногда Уотсон словно взрывался и говорил все, что думает. Такое бывало редко, обычно он мне не перечил.
А однажды он в красках мне расписал, что ожидает меня, если я немедленно не прекращу принимать кокаин. Я не принимал его всерьез. Ведь тогда казалось, что моему мозгу это необходимо. Мне нравилось думать, мне нравилось разгадывать сложные задачи. Сам процесс приносил мне удовольствие. Когда таких задач не было, мне было очень скучно, я не знал, чем себя занять. А потом я узнал, что такого эффекта можно добиться с помощью кокаина. Я и попробовал.
Сначала мне казалось, что, если я захочу, я в любой момент могу прекратить делать себе инъекции кокаина. Но это искусственное возбуждение моей мыслительной деятельности спасало меня от скуки. Это было как новая свежая загадка, составленная специально для меня самым изощренным преступником, с которым я мог бы тягаться!
И вы представляете мою радость, когда появился человек, кто мог бы противостоять мне? Это был профессор Мориарти. И этот противник был как раз для меня.
О! Клянусь, я тогда совершенно забыл про кокаин. Это было в тысячу раз лучше, чем кокаин. Ведь это всего лишь стимулятор, а здесь все по-настоящему. С каким наслаждением я разрушал его планы, вставал у него на пути и раз за разом одерживал победу! Это было как фехтование, когда раз за разом наносишь противнику уколы и готов отразить все его атаки!
Но потом я понял, что играть с Мориарти до бесконечности нельзя. Я, конечно, всегда понимал, что он приносит зло людям, и если его не остановить, он будет оставлять мне только эти прекрасные загадки. У меня было несколько возможностей, чтобы накинуть на него сеть и поймать. Но я почему-то уклонялся от этого. И с радостью, близкой к счастью, находил в газетах упоминания о преступлении, за которым стоял мой великий противник.
А потом я понял, что нужно остановиться. И остановился во время, иначе, ослепленный собственными успехами, не заметил, что Мориарти подобрался ко мне вплотную. Я начал плести свою сеть, раньше, чем профессор Мориарти выступил против меня в открытую. Я лишь вздрогнул, когда увидел его в своей гостиной.
Да, меня гоняли чуть ли не по всему Лондону. Я вернулся домой через окно в своей спальне, встрепанный, пыльный с разбитыми в кровь костяшками пальцев. Да, мне пришлось вместе с Уотсоном ехать в Швейцарию. Но и в этом была моя тайная радость. Это было действие, это была задача!
Когда я встретился с профессором Мориарти у Рейхенбахского водопада, я понял - вот оно. Либо он, либо я. Либо оба.
И мы сшиблись в нашей жестокой схватке на краю пропасти. Это было лучше, чем дозы кокаина! Это была схватка не на жизнь, а на смерть! Но я был готов к смерти. Главное - уничтожить моего противника. А какой ценой - не имеет значения!
Когда профессор Мориарти летел вниз, на дно Рейхенбахского водопада (до сих пор иногда слышу в ушах его крик), я понял, что больше не будет таких гениальных преступлений. И стало на мгновение жаль погибшего профессора. Но потом я очнулся. Ведь я избавил мир от зла, заключенного в Мориарти. А остальное неважно.
А потом... потом были три года одиноких путешествий. Моего дорогого Уотсона со мной не было. Был только кокаин. И только он спасал меня тогда. А ведь казалось, что я в нем больше не нуждаюсь. А потом наркотик стал необходимостью. И, когда я вернулся на Бейкер-стрит, думаю, Уотсон заметил это.
Не скрою, его попытки остановить меня становились все реже. И все из-за моего чертового упрямства. Мой взгляд его останавливал. Я лишь снисходительно улыбался про себя, когда слушал его словоизвержения. Я прекрасно знал свой мозг и знал, что он меня не подведет. Но он все-таки подвел. И гораздо раньше, чем я рассчитывал.
И именно поэтому я здесь, в Сассексе, развожу пчел.
Мой Уотсон приезжает ко мне по воскресеньям. Не всегда, конечно, но приезжает. Я, как ребенок, с нетерпением жду его приезда, но в глубине души боюсь, что он догадался, почему я столь резко уехал. Да потому что я боялся, что совершу еще какую-нибудь ошибку, которая будет стоить кому-то жизни. И все из-за моей медлительности, из-за того, что моя многолетняя привязанность к кокаину не прошла для меня даром! Ведь Уотсон столько раз говорил мне! Но я его не слушал...
Правда однажды его слова на меня повлияли. Однажды мы с ним уехали в Корнуэлл. Из-за моего здоровья, конечно. Уотсон так тогда беспокоился за меня. В общем наша поездка могла кончится вполне плачевно, потому что мне взбрело в голову испробовать на себе один порошок. Я уже знал тогда, что из-за него умерла женщина, а два мужчины сошли с ума. Мне просто нужно было проверить это. Я не хотел подвергать Уотсона опасности, хотя в глубине души надеялся, что он останется. Конечно, он остался.
Этот ужас я не забуду никогда. Нет, не хочу о нем говорить... Лучше говорить о том, что было до него. Магия этих камней подействовала на меня. Я много ходил в одиночестве между этими дольменами, а потом... потом втайне от Уотсона закопал в песке на пляже свой шприц и ампулу с кокаином.
Но я ничего не сказал Уотсону. По многим причинам. Но он, наверное, и сам заметил то, что я сумел-таки отказаться от наркотика. Я продержался несколько лет. А потом начал снова. Наверное, просто с отчаяния... Правда через полгода я заставил себя отказаться от кокаина, но многолетняя моя зависимость дала-таки о себе знать.
Я боюсь, что не выдержу взгляда моего Джона, если он узнает об этом. Нет, я знаю, что не будет в его глазах ни укора, ни "Я же говорил!" Я знаю, что в его глазах появится боль. Боль за меня. А на лице появится такое же выражение лица, с каким он неожиданно укрывает меня пледом.
Я весь вечер томительно думал - сказать или не сказать? "Если скажу - что это изменит?" - думал я и... ничего не сказал Уотсону, когда тот приехал ко мне. Зачем его расстраивать?
А потом наступила весна. А с ней и освобождение от всех сомнений, опасений и давних страхов. В теплом вечернем воздухе гудят пчелы. Я вижу из окна, что к моему дому по дорожке идет мой дорогой Джон Уотсон. Я иду к нему навстречу.
Мы сидим вместе у камина. Совсем, как в старые добрые времена. Уотсон смотрит в камин, и я не вижу его глаз. Он молчит и ничего не говорит. Я жду. Потом наконец поднимает глаза, на его лице - я был прав - то самое выражение. А потом делает то, что и должен сделать настоящий друг. Ободряюще сжимает мое запястье.
Да, о большем и мечтать нельзя.
@темы: Экранизация с Джереми Бреттом, Фанфики
.
