I sit cross-legged and try not to levitate too much! (с)
Пьеса Джереми Пола "Секрет Шерлока Холмса" была написана специально для Джереми Бретта и Эдварда Хардвика. Впервые она была поставлена в 1988 году, в Лондоне, пользовалась большим успехом, и потом была показана еще в пятнадцати театрах Великобритании.
Больше информации, а также фотографии и аудио-запись можно найти по ссылке - jeremybrett.info/st_holmes.html
Акт IАкт I
Составные декорации представляют комнату Холмса на Бейкер-стрит и врачебный кабинет Уотсона, а так же - место для других действий. При подъеме занавеса, прожектор высвечивает Холмса, который играет на скрипке. Он одинок и загадочен.
Свет гаснет.
Затем прожектор высвечивает Уотсона на авансцене лицом к зрителям. Он в верхней одежде, руки заняты книгами.
Уотсон
Обстоятельства, которые предшествовали моему знакомству с Шерлоком Холмсом — знакомству, которое резко изменило всю мою дальнейшую жизнь — не столь важны. Нужно упомянуть только, что я служил военным врачом во Вторую афганскую компанию. Я был ранен и отправлен домой ввиду пошатнувшегося здоровья. Девять месяцев я прожил в гостинице на Стренде, влача неуютное и бессмысленное существование и спуская гораздо больше денег, чем мог себе позволить. Наконец, мое финансовое положение стало настолько угрожающим, что я понял: необходимо либо бежать из столицы и прозябать где-нибудь в провинции, либо решительно изменить образ жизни. Я не имел ни близких друзей, ни родни, и поэтому полагал себя свободным, как ветер.
Холмс (из-за Уотсона)
Или столь же свободным, сколь может позволить вам армейская пенсия в одиннадцать шиллингов и шесть пенсов в день.
Уотсон поворачивается на голос и видит, как Холмс приближается к нему.
Уотсон
Холмс...
Холмс
Уотсон, говорите правду! Или хотя бы такую правду, которую ваша легковерная публика сможет переварить! Мы не можем обойти вниманием ваш доблестный вклад в ту страшную войну!
Уотсон
Мой вклад в нее был незначительным...
Холмс
Вы были назначены ассистентом хирурга в Пятый Нотамберлендский полк и прибыли в Бомбей как раз когда разгорелась вторая война с Афганистаном. Вы вынуждены были прокладывать себе путь вглубь враждебной страны. Чудом достигли Кандагара. Получили приказ о переводе в Беркширский полк как раз во время фатального сражения при Майванде. Там вы были ранены в плечо афганской пулей, которая разрушила кость и задела подключичную артерию. Вы точно попали бы в руки кровожадных гази, если бы не храбрость и преданность вашего санитара... Как его имя?
Уотсон
Мюррей
Холмс
Мюррей, да. ...Который перебросил вас через седло лошади и благополучно доставил к расположению британских войск.
Уотсон
Это записано. Я писал об этом.
Холмс (не замечая слов Уотсона)
Фраза, которую вы использовали... чтобы описать Лондон, каким вы нашли его по возвращении...
Уотсон
Фраза?
Холмс
Не помните? "Огромная выгребная яма, куда непреодолимо стекаются бездельники и лентяи со всей империи"
Уотсон
Я так сказал?
Холмс
Да! И так как мне известно, что вы никогда не лукавили в своих наблюдениях за жизнью, могу заявить, что это правда! (в сторону) Правда в том, что человек, которого я встретил в химической лаборатории при больнице Барта, был беден, истощен и глубоко разочарован. (Уотсону) Это Стемфорд познакомил нас?
Уотсон
Да, он предупреждал меня насчет вас.
Холмс
Понятия не имею, почему. Я был с ним едва знаком.
Уотсон
Он видел вас в прозекторской, когда вы колотили трупы палкой… чтобы проверить, могут ли синяки появляться после смерти.
Холмс
Ах! Энтузиазм юности! У меня всегда была страсть к конкретному и точному знанию.
Сцена теперь представляет комнату на Бейкер–стрит. На большом письменном столе слева множество самых разных вещей, в том числе скрипка, глобус и персидская туфля (для табака). Рядом стоит диван. Позади него – стул. Правее – мягкое кресло Холмса.
С правой стороны сцены – большой стол со сложным химическим оборудованием. Перед ним – другое кресло и небольшой столик перед ним. На заднике изображена гравюра Доре с лондонскими зданиями и дворами .
Уотсон обращается к публике.
Уотсон
Холмс подыскивал компаньона, который бы согласился разделить с ним жилье… слишком дорогое для его кошелька.
Холмс
Я надеюсь, вы не будете возражать против запаха крепкого табака?
Уотсон проходит вглубь сцены, пока Холмс представляет свою квартиру на Бейкер-стрит в качестве нового жилья Уотсона.
Уотсон
Я сам курю «корабельный».
Холмс
Ну и отлично. Я обычно держу дома химикалии и время от времени ставлю опыты. Это не будет вам мешать?
Уотсон
Ни в коем случае.
Холмс
Дайте подумать – какие же у меня еще недостатки? Это мой стул! (Уотсон собирался сесть, но остается стоять, пока Холмс энергично собирает бумаги с другого стула у небольшого стола). Иногда я впадаю в тоску и могу не раскрывать рта целыми днями. Не нужно думать, что я дуюсь, просто оставьте меня в покое и вскоре я буду в порядке. Ну, а в чем вы может покаяться? Пока мы еще не поселились вместе, хорошо бы узнать друг о друге самое худшее.
Холмс отставляет безуспешные попытки привести в порядок комнату.
Уотсон
Я встаю, когда мне вздумается, и я ужасно ленив. И я возражаю против шума, потому что у меня расшатаны нервы.
Уотсон раскладывает вещи на своем столе
Холмс
А игру на скрипке вы считаете шумом?
Уотсон
Зависит от исполнителя. Хорошая игра на скрипке – это нектар и амброзия, а плохая…
Холмс
О, тогда все в порядке! … Думаю, мы можем считать дело улаженным, если комнаты вам подходят. И вы согласны с условиями.
Уотсон
Да, несомненно.
Холмс протягивает руку для скрепления договора рукопожатием, чуть робко, как будто в раздумьях. Уотсон горячо ее пожимает. Затем он снимает свое пальто и вешает его. В его движениях заметна скованность от раны.
Холмс
Как я понял, вы были в Афганистане?
Уотсон (изумленно)
Да. Как, черт возьми, вы узнали об этом?
Холмс
Ход моих мыслей был таков: стоящий передо мной джентльмен выглядит как медик, но выправка военная. Значит – армейский доктор. Он только что приехал из тропиков, потому что на его лице загар, а это не естественный цвет его кожи – запястья гораздо светлее. Он, очевидно, какое-то время назад подвергся испытаниям и болезни, его левая рука повреждена. Так где мог армейский доктор получить ранение? Конечно в Афганистане.
Уотсон
Великолепно!
Холмс
(пока обходит вокруг стола и садится в кресло, небрежно) Нет, нет, это элементарно. Вся цепочка умозаключений не заняла и секунды.
Холмс просматривает некоторые бумаги из тех, что недавно свалил в мусорную корзину.
Уотсон
Но как вы предполагаете использовать эти способности?
Холмс
(смеясь) Моя профессия – консультирующий детектив. Этим я зарабатываю себе на пропитание.
Уотсон
Вы напоминаете мне Дюпена у Эдгара По…
Холмс
Дюпен…
Холмс швыряет бумаги обратно в корзину и Уотсон понимает, что нечаянно попал в чувствительное место.
Не сомневаюсь, вы полагаете, что сделали мне комплимент. Дюпен – крайне недалекий малый. Этот прием — сбивать своих друзей с мысли каким-нибудь ловким замечанием — дешевый показной трюк!
Уотсон
Он обладал аналитическим гением…
Холмс
И в половину не таким, как в воображении По.
Уотсон
Вы читали Габорио? Лекок подходит под ваше представление о детективе?
Холмс
(язвительно фыркает) Лекок — жалкий ремесленник. От этой книги мне стало по-настоящему дурно. Шесть месяцев устанавливать личность заключенного! Я бы сделал это за двадцать четыре часа. По этой книге можно учить сыщиков, как нельзя работать.
Уотсон решает серьезно проверить детективные способности Холмса. Он достает из шкатулки с памятными вещами золотые карманные часы на цепочке.
Уотсон
Холмс… не сочтите меня дерзким, но я бы хотел подвергнуть ваши способности более серьезному испытанию. (Холмс осторожно берет часы) У меня есть часы, которые только недавно стали моими. Окажите мне любезность, выскажите ваше мнение о характере и привычках прежнего владельца.
Холмс берет лупу, бросает на часы беглый взгляд, а затем возвращает их Уотсону.
Холмс
Слишком мало данных. Их недавно чистили.
Уотсон
(довольный собой) Ага!
Холмс
(через секунду, задумчиво) Подчиняясь вашей просьбе, могу сказать, что эти часы принадлежали вашему старшему брату, который унаследовал их от вашего отца – Д. У. – уже давно умершего. Ваш брат вел беспорядочную жизнь. У него были хорошие перспективы, но он упустил свой шанс. Он жил в бедности, хотя у него и бывали редкие периоды благополучия, и, в конце концов, он спился … и умер. Да, он умер. Это все, что я смог узнать.
Уотсон смотрит на часы потрясенно, потом заметно мрачнеет
Уотсон
Это недостойно, Холмс. Вы откуда-то узнали историю моего несчастного брата. Это Стемфорд вам рассказал? И теперь вы делаете вид, что узнали все это с помощью своего метода. Это, по чести сказать, нехорошо и попахивает шарлатанством.
Холмс
(с грустью) Мой дорогой доктор, я прошу у вас прощения. Взглянув на дело, как на абстрактную проблему, я не принял во внимание, насколько личным и болезненным оно может быть для вас. Я уверяю вас, все же, что я даже не знал, что у вас был брат, пока вы не вручили мне часы. (Уотсон молчит, а Холмс выходит вперед, чтобы продемонстрировать свою дедукцию) Взгляните сами. Видите здесь царапины и помарки от привычки хранить часы в кармане, вместе с монетами и ключами. (Уотсон рассматривает часы через лупу) Это говорит о том, что он был не слишком аккуратен. Часы стоили … пятьдесят гиней? Он был неплохо обеспечен. Однако на часах есть метки ростовщика. Теперь взгляните на мелкие царапинки вокруг отверстия для ключа. Мог ли человек, привыкший к трезвости, нанести эти бороздки? Но вы их обязательно найдете на часах пьющего. А так как эти часы теперь ваши, следовательно, ваш бедный брат уже умер. Я думаю, что в этом нет никакой тайны.
Уотсон
Оригинально.
Холмс
Это элементарно. (Уотсон посрамлен. Холмс устраивается поглубже в кресло с раздраженным видом) Что значит использовать разум в моей профессии? Я знаю, что у меня есть все, чтобы сделать мое имя известным, Уотсон. Никогда еще не было человека, который бы имел природный талант к раскрытию преступлений и приложил бы столько усилий к его совершенствованию, как я. И каков же результат? В наши дни нет ни преступников, ни преступлений! (Встает и шагает позади стола) Все, что есть – бездарные пакости с настолько прозрачными мотивами, что даже служаки Скотленд Ярда могут разгадать их.
Вы фехтуете? (Направляет смычок своей скрипки Уотсону в сердце, шутливо)
Уотсон
Игра в регби за Блекхет была моим самым большим спортивным достижением.
Холмс
Браво!
Холмс уходит. Уотсон обращается к зрителям.
Уотсон
В первую неделю или около того у нас не было визитеров, и я решил, что Холмс также одинок, как и я. Но вскоре, я убедился, что ошибался: череда личностей разнообразного сорта начала появляться у нас в самое неподходящее время. Один маленький темноглазый человечек с лицом, смахивающим на крысу, был представлен мне как мистер Лестрейд. Он был у нас три или четыре раза. Потом я, припоминаю, был седой оборванный старик, похожий на еврея-старьевщика. Почти следом за ним приходила растрепанная пожилая женщина, тащившая за собой хромую собаку.
Холмс возвращается и погружается в работу за своим столом.
Холмс
У меня клиент, Уотсон. Не могли бы вы покинуть комнату на несколько минут?
Уотсон отмахивается и снова обращается к публике.
Уотсон
Следующая вещь, которую я заметил в те дни — невежество Холмса было столько же потрясающе, как и его знания.
У Холмса меняется настроение.
Холмс
Уотсон потрясающе начитан. Может процитировать вам что угодно из современной литературы…
Уотсон
Когда я процитировал ему Томаса Карлейля, он спросил у меня с наивным видом, кто это такой и какое преступление он совершил.
Холмс
Он много знает о теории Коперника…
Холмс садится на стул спиной к Уотсону
Уотсон
Но мое удивление достигло высшей точки, когда я обнаружил, что он не имеет представления о теории Коперника и устройстве солнечной системы.
Холмс
Между тем у меня нет совершенно никаких знаний о подобных вещах.
Уотсон
То, что человек, живущий в девятнадцатом веке, может не знать, что земля вращается вокруг солнца, казалось мне таким поразительным фактом, что я едва мог поверить в это.
Холмс
Видите ли, я полагаю, что человеческий мозг похож на маленький пустой чердак, который вы можете обставить мебелью по своему выбору.
Уотсон
(доставая листок бумаги из кармана) Я составлял список.
Холмс (удивленно)
Список?
Уотсон
(читает) Знания о литературе – ноль. Философии – ноль. Астрономии – ноль. Политики – слабые.
Ботанике – выборочные: хорошо осведомлен о белладонне, опиуме и ядах вообще.
Холмс
Только глупец собирает всякую рухлядь.
Уотсон
Ничего не знает о садоводстве. Знания геологии практические, но ограниченные: прекрасно различает почву из различных местностей.
Холмс
Это ошибка – думать, что маленький чердак может раздвинуть стены…
Уотсон
(продолжает упорно) Знания в химии – глубокие, в анатомии – точные, но не систематические.
Холмс
Поэтому очень важно не тащить в него бесполезные факты, которые занимают место полезных.
Уотсон
Он хорошо знаком с сорока двумя типами следов от велосипедных шин (Холмс смеется).
Его познания в криминальной литературе огромны: кажется, что он знает детали каждого ужасного преступления совершенного в нашем столетии. Играет на скрипке. Отлично фехтует любым оружием и боксирует. Прекрасно разбирается в британском законодательстве.
Холмс
Видите, он перечисляет все мои достоинства и игнорирует свои собственные.
И, наконец, приводится решающий аргумент
Уотсон
Но солнечная система!
Холмс
(нетерпеливо) Зачем это мне, черт возьми! Теперь, когда вы рассказали мне, я постараюсь как можно быстрее это забыть.
Уотсон
Забыть?
Холмс
Вы сказали, что мы вращаемся вокруг солнца. Если бы мы вращались вокруг луны, это бы ни на йоту не изменило бы ничего ни во мне, ни в моей работе.
Холмс отступает назад. Настроение и свет меняются. Звучит музыка. Спиной к зрителям, Холмс снимает пиджак, закатывает рукав рубашки, перетягивает руку жгутом и делает себе инъекцию кокаина. Уотсон, сидящий с газетой, замечает это и с тревогой следит за действиями друга. Когда кокаин оказывает действие, Холмс издает короткий вскрик радости. Уотсон обращается к зрителям, спокойно.
Уотсон
Когда я впервые узнал о его наркомании, я был потрясен. Как медик я знал о ее вреде, который был опаснее для него, чем все шторма, которые сотрясали его бурную жизнь. И все-таки, я понял, что мне не хватает храбрости для того, чтобы вмешаться. Снова и снова я давал себе клятву, что положу всю свою душу, для того, чтобы только избавить моего друга от этой зависимости.
Уотсон скрывается за книгой.
Холмс украдкой выходит на авансцену и высказывает наедине с собой самое сокровенное.
Холмс
Если бы не Уотсон, я бы погиб года через два. Человек нуждается в обществе и не может быть одиноким… Молчаливыми упреками и строгими взглядами Уотсон сдерживал мое пагубное пристрастие. А наши прогулки и беседы… Чистый энтузиазм и широта его взглядов на самые разные предметы помогали мне оставаться в здравом рассудке, когда тьма обступала меня со всех сторон. На свете не было лучшего друга!
А я отвратительно с ним обходился…
Холмс выходит. Уотсон один. Летний вечер. Слышны звуки улицы, в том числе органные трубы. Холмс бодро входит, напевая свадебный марш.
Холмс
Уотсон, вам будет интересно узнать, что я обручен!
Уотсон
(удивленно) Поздравляю, дорогой Холмс. С кем же?
Холмс
С горничной Милвертона. Мне была нужна информация.
Уотсон
О, нет… Обязательно было заходить так далеко?
Холмс
Это был вынужденный шаг. Я – подающий большие надежды водопроводчик по имени Эскотт. Мы гуляли и разговаривали с ней каждый вечер. О, святые небеса, что это были за разговоры!
Уотсон
Но девушка!
Холмс
Тут ничего нельзя поделать, Уотсон. Когда ставки сделаны, нужно стараться разыграть свои карты как можно лучше. Но я рад сообщить, что у меня есть соперник, который конечно заменит меня, стоит мне уйти со сцены. Ах, какая великолепная ночь!
Холмс тут же укладывается спать на диван, взгромоздя ноги на подлокотник. Уотсон отходит назад. Звуки летнего вечера доносятся с улицы. Уотсон обращается к публике.
Уотсон
В жизни Холмса была только одна женщина. Ее имя Ирэн Адлер, оперная певица из Нью-Джерси, возлюбленная короля и женщина самой удивительной красоты, какой мне только доводилось видеть. (Переходит на левую сторону сцены) Не то чтобы Холмс испытывал к ней чувства, похожие на любовь. Для изощренного мыслителя допустить такое вторжение в свой внутренний мир означало бы внести туда смятение, которое свело бы на нет все завоевания его разума. Но когда он говорит о ней, или упоминает о ее фотографии, он говорит о ней с уважением — «Та женщина».
Холмс все еще на диване, внезапно меняя настроение
Холмс
Уотсон! Те небольшие отчеты, что вы составляете о наших делах… Я не могу поздравить вас с этим. Расследование есть точная наука, или, по крайней мере, должно ею быть. О нем надо рассказывать в такой же бесстрастной и точной манере. Вы же попытались расцветить их романтизмом, что производит тот же эффект, как если бы любовную историю с тайным побегом вставить в пятый постулат Эвклида.
Уотсон
(явно уязвленный) А поначалу, как я, кажется, помню, вы хвалили меня за правдивые наблюдения.
Холмс
То, что вы наблюдаете, сильно разнится с тем, что ваше перо оставляет на бумаге.
Уотсон
Но неужели вы хотели бы, чтобы я описал вас со всеми изъянами, как есть? Право, Холмс, я думаю, что ваши нападки необоснованны. Я представил вас широкой публике, которая проявила жадный интерес к вашим приключениям, и продолжает требовать еще. Мои ничтожные слова принесли вам славу самого сильного и самого нужного человека в Лондоне. Я создал вам деловую репутацию! Кто бы знал Шерлока Холмса, кто бы знал Бейкер-стрит без моих публикаций! (Отворачивается в негодовании)
Холмс
(слегка пристыженный) Уотсон, мой дорогой друг, вы слишком чувствительны. Не можете перенести и капельку критики.
Уотсон
А вы сами, Холмс? Вы можете? Что бы вы сказали, если бы я написал о ваших неудачах?
Холмс
Каких неудачах? (Садится на диван и смеется, но Уотсон не отвечает) О, это шутка!
Уотсон, ваше значение для меня трудно переоценить. Это и вправду были необоснованные нападки, за которые вы вправе упрекать меня. Когда мой разум бездействует, я не могу сдерживаться. Как вы выносили это все эти годы, я никогда не смогу понять…
Уотсон
Я выносил это, старина, потому что, как и вы, должен был зарабатывать себе на жизнь.
Обстановка меняется. Сумерки. С улицы доносятся крики пьяниц. Кричит женщина. Раздается свисток полицейского. Кто-то бежит по булыжной мостовой. Холмс берет свою трость и цилиндр. Он обращается к публике.
Холмс
Уотсон прав. Времена тяжелые. Мы приближаемся к концу столетия, и богатые становятся еще богаче, а бедняки все больше погрязают в нищете. (Холмс смотрит через окно на Уотсона, который одет теперь в верхнюю одежду) Смотрите, Уотсон, те маленькие уличные мальчишки… оборванцы…Взгляните на их босые ноги и нетерпеливые, выжидающие лица.
Звук едущего поезда. Уотсон и Холмс устанавливают стулья друг напротив друга и садятся. Освещение мигает. Они в вагоне. Холмс смотрит в окно.
Холмс
Уотсон! Как весело выезжать из Лондона по одной из железнодорожных линий, протянутых поверху, и позволяющих смотреть вниз, на дома…
Уотсон
Здесь? В Клепхеме? Что за радость, смотреть на скопища школ-интернатов, словно огромные скопления клеток?
Холмс
Маяки, дружище! Вестники будущего! Клетки с сотней семян света в каждой, из которых произрастет более разумная, лучшая Англия будущего.
Пауза. Звук поезда стихает. Уотсон обращается к зрителям.
Уотсон
Я не перестаю удивляться этому. Неожиданной глубине взглядов Холмса и его способности к сопереживанию. Он часто отказывал в помощи сильным и богатым, если они не вызывали у него симпатии, и в тоже время посвящал целые недели напряженного труда делу какого-нибудь скромного клиента. Не знаю, было ли это проявлением его одухотворенности или просто капризом.
Холмс
(перебивая) Уотсон…
Уотсон поворачивается и видит, что Холмс смотрит в пустоту,
глубоко погруженный в свои мысли.
Уотсон
Холмс? (трогает его за плечо. Холмс поднимает взгляд)
Холмс
Мой дорогой друг, простите. Я был далеко отсюда. Вы что-то сказали?
Уотсон
Вы позвали меня.
Холмс
Да? Ну, хорошо…
Холмс опять погружается в свои мысли. Свет гаснет и высвечивает его одного.
Холмс
Равнодушие родителей… к своим детям. Мой брат и я, загнанные… согласно традициям воспитания… в такую холодную, мрачную, ханжескую темную атмосферу, что мы даже не могли общаться друг с другом. Мой отец никогда не отлучался из дома, но все равно — отсутствовал. Мы слышали его шаги в кабинете, его голос, но я едва ли обменялся с ним хоть одним словом, прежде чем мне исполнилось двенадцать. А моя бедная мать медленно увядала от болезни, но я никогда не видел ее слез, ни разу.
И эта мерзкая сиделка. Этот дом. Ужас молчания.
Освещение меняется. Летний вечер. По сцене бегают солнечные блики. Холмс и Уотсон прогуливаются в парке. В отдалении духовой оркестр играет «Иоланту» .
Холмс
Мои предки были сельскими сквайрами, Уотсон, и вели образ жизни, типичный для этого класса. И все же, выбором собственного жизненного пути я обязан своей бабушке, которая была сестрой Верне, французского художника. Артистизм в крови, порой, принимает странные формы.
Уотсон
Почему вы думаете, что ваши способности наследственные?
Холмс
Потому что мой брат Майкрофт обладает ими в гораздо большей степени, чем я.
Уотсон
(удивленно) Я и не знал, что у вас есть брат или какие-нибудь еще родственники! И что вы признаете превосходство своего брата…
Холмс
(смеется) Мой дорогой Уотсон, я не считаю скромность достоинством, поэтому если я говорю, что Майкрофт превосходит меня по остроте своих наблюдений, то вы можете быть уверенны, что это точная, подлинная правда.
Уотсон
Он использует свои возможности для детективной работы?
Холмс
(опять смеется) Если бы искусство дедукции начиналось и заканчивалось размышлениями в кресле, мой брат был бы величайшим детективом, которого только знал мир. Но у него нет амбиций и совсем нет энергии для этого.
Уотсон
Чем же он тогда занимается?
Холмс
Он работает на Британское правительство. (Они оба смеются) Вы могли бы даже сказать, что иногда он и есть Британское правительство.
Уотсон
Мой дорогой Холмс!
Холмс
Это правда. Благодаря своим способностям он хранит в своей голове факты о любом ныне живущем человеке. Министры зависят от него. Не раз и не два его слово изменяло национальную политику. Он — Юпитер, Уотсон . И все же характер принуждает его довольствоваться жалованием в каких-то четыреста пятьдесят фунтов в год… Он не получает ни почестей, ни званий, но остается самым незаменимым человеком в стране. (Теперь они на Пелл Мелл ) Вы видите этот подъезд? Это вход в клуб «Диоген».
Уотсон
Не припоминаю такого названия.
Холмс
Конечно, нет. Вы знаете, как много мужчин в Лондоне из мизантропии или застенчивости не имеет никакой нужды в компании?
Уотсон
(улыбаясь) И все-таки склонны к удобным креслам и свежим газетам?
Холмс
Точно. Клуб «Диоген» был основан именно для их удобства. И теперь в нем состоят самые необщительные лондонцы из числа противников всяких клубов. Никому из участников не разрешается обращаться к другим даже с малейшим замечанием, и вообще, разговаривать в клубе не позволено ни при каких обстоятельствах, кроме как в специальной Комнате Посетителей. Мой брат один из основателей клуба, и я сам убедился, что атмосфера там самая умиротворяющая.
Уотсон
Ваш брат теперь там? Вы позволите познакомиться с ним?
Холмс
Он бывает здесь каждый день с без четверти пяти до без двадцати минут восемь (смотрит на часы) О, мы опоздали на пять минут. В другой день, Уотсон.
Уотсон
(когда они поворачивают) Должно быть, он был примечательным ребенком, раз вы росли вместе. Ваша домашняя жизнь наверняка была наполнена необычайными интеллектуальными упражнениями.
Холмс
О, так и было! (в сторону) Как многое в нашей жизни мы утаиваем от друзей, даже от таких близких друзей, как мой Уотсон, как много скрываем… (Уотсону) Действительно наполнена…
Уотсон
(зрителям) Мне очень приятно, когда Холмс чувствует возможность откровенно говорить о себе. Это сглаживает то впечатление, которое он производит обычно, в том числе и на меня – обособленный индивидуум, мозг без сердца, столь же неполноценный в области человеческих чувств, сколь совершенный в интеллектуальной сфере.
Уотсон выходит. Затем возвращается, и находит Холмса сидящим за столом с химическими приборами, погруженного в эксперимент.
Холмс
Вы пришли как раз к развязке, Уотсон. Если эта бумага останется синей – хорошо, а если она станет красной – это будет стоить человеческой жизни. (Уотсон заинтересованно наблюдает, как Холмс опускает лакмусовую бумагу в пробирку) Хм, я так и думал. Я буду к вашим услугами через минуту. Вы найдете табак в персидской туфле. (Уотсон берет табак из туфли, пока Холмс заканчивает эксперимент, затем снова поворачивается) Очень банальное элементарное убийство. У вас ведь есть кое-что получше, я полагаю? Вы неистовый вестник преступления, Уотсон. В чем дело?
Уотсон
Я женюсь, Холмс. (На лице Холмса никаких эмоций) На Мэри Морстен.
Холмс
А, ей достались сокровища Агры!
Уотсон
Нет, вы ведь помните, что фортуна ей не улыбнулась.
Холмс
(одновременно с Уотсоном) Я очень рад, что вы чувствуете себя настолько здоровым после всех испытаний, что выпали на вашу долю в Афганистане, что готовы вступить в брак.
Холмс сердечно пожимает Уотсону руку.
Уотсон
Ну, я должен вас благодарить за это. Знакомство с вами восстановило мое душевное состояние.
Холмс
(в тот же момент) Вы покинете Бейкер-стрит?
Уотсон
Естественно. Вы знаете, что все это время я жаждал вернуться к медицине. Мне удалось приобрести практику.
Холмс
И для практики нужна жена.
Уотсон
(осторожно улыбается) Это помогает.
Холмс
Превосходно, мой дорогой друг, это непременно надо отпраздновать!
Уотсон
Я приглашу Мэри?
Холмс
О… (он не подумал об этом) Без всякий сомнений. Да, пригласите ее. Мы поведем милое юное создание в Ковент Гарден. Мне кажется, это вечер Вагнера.
Уотсон начинает собирать свои вещи. Звучит музыка.
Уотсон
Я, естественно, обсудил с ней свою роль вашего биографа и частого участника ваших приключений. И она с радостью уверила меня, что не имеет ни малейших возражений против того, чтобы это продолжалось, если время будет мне позволять…
Холмс
Не многие из тех женщин, Уотсон, которых я знал, были бы столь же щедры. Я уже люблю ее.
Уотсон, обрадованный великодушием Холмса, покидает сцену и Бейкер-стрит. Холмс остается один на сцене. Окликает Уотсона и машет ему вслед.
Холмс
Удачи!
(настроение и свет меняются) Мэри Морстен восхитительна. Им будет хорошо с Уотсоном, я не сомневаюсь.
Садится в кресло Уотсона, напевает мелодию, его пальцы тянутся к скрипке, но потом сгибают руку, как при инъекции кокаина.
Холмс
Я погиб без моего Босуэлла.
Холмс погружается в глубокое одиночество.
Уотсон выходит к авансцене, обращается к зрителям
Уотсон
В течение первых месяцев после моей женитьбы, я мало виделся с Холмсом. Я был поглощен семейным счастьем, и домашние радости целиком поглотили мое внимание. В то время Холмс, богемной натуре которого были противны любые формы общественной жизни, оставался в нашей квартире на Бейкер-стрит (Обходит Холмса, который сидит, не обращая внимание на присутствие Уотсона) чередуя инъекции кокаина и бурную деятельность, сонную дремоту свойственную наркоману и яркую активность своей подлинной энергичной натуры.
Уотсон уходит. Настроение меняется снова на более темное, угрожающее, усиленное звуком. Холмс ощущает присутствие Мориарти. Его тень пересекает освещенную лондонскую улицу в клубящемся тумане. Холмс встревожен и напуган.
Холмс
Профессор Мориарти, я полагаю? (Тень останавливается. Тишина)
Если настанет время, мой друг, если настанет время…
Тень продолжает движение. Слышен голос Уотсона, который звучит как бы в голове Холмса.
Уотсон
Холмс? (Холмс остается неподвижным). Могу я быть вам полезным?
Холмс
Ваше присутствие было бы неоценимо.
Уотсон
Вы говорите об опасности. Вы чего-то боитесь?
Холмс
Да.
Уотсон
Чего?
Холмс (ужасающе кричит)
Духового ружья!
Теперь голос Уотсона слышен за кулисами
Уотсон
Холмс?
Холмс
(со вздохом облегчения) Мой друг…
Холмс встает со стула, поскольку Уотсон в верхней одежде выходит на свет.
Уотсон
Как вы поживаете, мой дорогой друг? Я принес вам пирог. Мэри испекла его специально для вас.
Уотсон отдает посуду с пирогом. Холмс быстро заглядывает внутрь и ставит посуду на стол.
Холмс
Как любезно. И как поживает мисс Морстен?
Уотсон
У миссис Уотсон все прекрасно. Она передает вам привет.
Пауза.
Холмс
Уотсон, я думаю, что вы достаточно хорошо меня знаете, что бы понимать, что меня ни в коем случае нельзя назвать трусливым человеком. В тоже время, отказываться признать опасность, когда она так близко от тебя, это глупость, а не храбрость. Не могли бы вы дать мне спички. (Уотсон поджигает сигарету Холмса и видит, что его взгляд, направленный вперед, замер в трансе. Через мгновение Холмс снова приходит в себя) Вы вероятно никогда не слышали о профессоре Мориарти?
Уотсон
Никогда.
Холмс внезапно резким движением отбегает вглубь сцены.
Холмс
О, это гениально и поразительно! Человек опутал своей сетью весь Лондон, и никто даже не слышал о нем. Это возносит его на вершину мира!
Уотсон
Что он сделал?
Холмс говорит быстро и с горячностью, и Уотсон понимает, что он под воздействием кокаина.
Холмс
Он – Наполеон преступного мира, Уотсон! Он – организатор половины всех злодеяний и почти всех нераскрытых преступлений в этом огромном городе. Он гений, философ, мыслитель! Он неподвижен, как паук в центре своей паутины, но у этой сети тысячи нитей, и он отлично улавливает дрожание каждой из них…
Уотсон не выдерживает, перебивает Холмса рассерженно.
Уотсон
Что сегодня? Морфий или кокаин?
Холмс смеется, но затем сникает
Холмс
Кокаин. Семипроцентный раствор. Хотите попробовать?
Уотсон
(рассерженно) Нет, конечно. Мой организм еще не достаточно восстановился после Афганской компании, и я не могу себе позволить дополнительные нагрузки.
Холмс
Возможно, вы правы Уотсон. Я могу предположить, что действие кокаина вредит физическому состоянию. Однако он так стимулирует и проясняет мозг, что его побочные действия имеют для меня мало значения.
Уотсон
Но вы только подумайте! Взвесьте все обстоятельства! Ваш разум может быть возбужден и взвинчен, но это болезненный, нездоровый процесс, который все больше и больше меняет ткани мозга и может, в конце концов, привести к его полной неработоспособности. (Щупает пульс Холмса) И еще вам прекрасно известно, что в результате последует черная депрессия. Уверен, что игра не стоит свеч. Запомните, я говорю вам это не только как друг, но и как врач.
Уотсон встает на колени перед Холмсом, его тон полон крайнего беспокойства.
Холмс (отвечает неистово)
Мой разум бунтует в бездействии! Дайте мне проблему! Дайте мне работу! Дайте мне самый замысловатый шифр или самую сложную загадку, тут я в своей собственной стихии. Тогда я могу обходиться без искусственных стимуляторов. Но я ненавижу рутину обыденного существования, я жажду умственных достижений! Именно поэтому я избрал свою оригинальную профессию, или, скорее, создал ее, поскольку я – единственный в мире!
Холмс быстро выходит. Свет гаснет. Уотсон обращается к аудитории.
Уотсон
Напряжение, связанное с колоссальными умственными усилиями, которые Холмс тратил на решения многих дел, его пристрастие к наркотикам, и его навязчивая идея о профессоре Мориарти – все это заставляет меня беспокоиться о нем.
Свет переходит на кабинет Уотсона. Поздний вечер. Небольшой стол, заваленный бумагами доктора, стул, вертикальная вешалка для одежды. Уотсон, работая допоздна, сидит за столом, освещенным лучом света. Холмс, одетый в длинный серый плащ и фетровую шляпу, осторожно входит, незамеченный. Он настроен спокойно и даже чувствует свою вину. Уотсон не замечает его. Холмс выглядит как странная темная птица с серым оперением.
Холмс
Ах, Уотсон, я надеюсь, что еще не слишком поздно, чтобы побеспокоить вас.
Уотсон
Мой дорогой друг, прошу вас, заходите.
Холмс
Вы выглядите удивленным, но не пораженным! И спокойным тоже, мне кажется. И вы все также курите Аркадскую смесь как в ваши холостяцкие дни. На это безошибочно указывает пушистый пепел на вашем лацкане. (Уотсон смотрит на свой пиджак, потом отряхивает его рукой. Он видит, что Холмс улыбается ему). Вы не приютите меня на ночь?
Уотсон
С удовольствием.
Холмс
Вы рассказывали мне, что у вас есть отдельная комната, и я вижу, что у вас нет сейчас посетителей. Ваша вешалка говорит о многом.
Уотсон
Я буду рад, если вы останетесь
Холмс
Спасибо. Тогда я займу свободный крючок. (Вешает свою фетровую шляпу, проходит перед столом. Его внимание внезапно привлекает пятно на полу) Я вижу, что, к сожалению, у вас в доме были рабочий. Он - символ зла. Надеюсь, не водопровод?
(Ложится на живот, чтобы внимательнее рассмотреть пятна на полу)
Он оставил две метки от гвоздей на своих ботинках на вашем линолеуме, вот тут свет падает на них. (Поднимается. Когда Уотсон собирается говорить) Нет, спасибо, я поужинал в Ватерлоо. Миссис Уотсон дома?
Уотсон
Нет… она в гостях.
Холмс
Точно! Вы один?
Уотсон
Совершенно.
Холмс
Значит, мне легче будет предложить вам поехать со мной на недельку на континент. (Поспешно забирает свою шляпу и почти уходит, но возвращается на секунду) В Швейцарию.
Свет на Холмсе гаснет и он уходит. Уотсон выходит вперед и обращается к зрителям. Декорации меняются и представляют собой теперь Рейхенбахский водопад. Перед сценическим задником появляется изображение водопада, которое быстро разворачивается и заполняет все пространство сцены. Шум падающей воды усиливается.
Уотсон
Все, что случилось в ту роковую поездку в точности описано. Это не та тема, на которой бы я охотно задержался. Позвольте мне только сказать, на случай если здесь кто-то не осведомлен о том, что случилось недалеко от швейцарского селения Мейринген, там, где поток Рейхенбахского водопада, наполненный тающими снегами, низвергается в огромную пропасть…
Холмс в последний раз противостоял своему заклятому врагу Мориарти.
Гром, молния, шум водопада. Уотсон поворачивается спиной и кричит …
От его голоса раскатывается эхо.
Уотсон
Холмс! Холмс!
Холмс и Мориарти падают в водопад после титанической борьбы. Постепенно видение исчезает, шум водопада стихает. Последняя вспышка молнии и зловещая тишина. Когда свет зажигается, Уотсон сидит за столом один, лицом к зрителям.
Уотсон
Я потерял друга. Человека, которого я считал лучшим и мудрейшим из всех людей, которых я когда-либо знал.
Фигура Холмса высвечивается на заднем плане, окутанная мистическим светом.
Холмс
Какая удивительная вещь – роза. Нигде так не нужна дедукция, как в религии! Мыслитель может поднять ее до точной науки. Мне кажется, что нашей возвышенной верой в божественное провидение мы обязаны цветам. Все остальное: наша сила, наши желания, наша пища – действительно необходимы нам для нашего существования в первую очередь. Но роза – сверх всего. Ее запах и цвет украшают жизнь, но не являются условием ее существования. Только Бог мог сотворить подобное, и поэтому я говорю, что цветы дают нам надежду.
Луч света передвигается с Холмса на Уотсона, который сидит, обхватив голову руками.
Уотсон
Холмс?
Холмс (бесплотный голос)
Я здесь, мой друг…
Уотсон (не слыша)
Холмс? Я могу быть вам полезен?
Его вопрос смешивается с неотчетливым эхом от смеха Мориарти. Уотсон взволнован.
Выбивает пепел из своей трубки и принимается ходить перед своим креслом. Он подавлен.
Уотсон
Чувство утраты усилила внезапная трагическая смерть моей жены Мэри…
Пауза
Холмс
(бесплотный голос) Уотсон… работа – лучшее лекарство от горя.
Уотсон слегка кивает в знак благодарности своему отсутствующему другу, затем, с большим усилием стряхивает с себя свое безотрадное настроение. Он берет стопку документов со своего стола и обращается к аудитории.
Уотсон
Можно предположить, что мои близкие отношения с Шерлоком Холмсом пробудили во мне глубокий интерес к расследованию преступлений. Среди этих незаконченных дел был случай с мистером Джеймсом Филимором, который вернулся в свой собственный дом за забытым зонтиком, и больше его никто не видел в целом мире. Не менее интересно дело о гребном катере Алисия, который однажды утром вошел в небольшой участок тумана, из которого больше никогда не появился. И никто больше не слышал ни о нем, ни о команде. Третий случай, достойный упоминания – это случай Изадора Персена, известного журналиста и дуэлянта, который был найден с совершенно обезумевшим взглядом. Перед ним лежала спичечная коробка, содержащая удивительную личинку неизвестного науке насекомого. (Пауза) После исчезновения моего друга три года назад, я не прекращал внимательно читать о примечательных делах, о которых сообщалось в газетах. И даже не раз пытался использовать его метод… хотя и безуспешно. (Снимает пальто и надевает белый врачебный халат) Один из таких случаев – недавнее трагическое убийство благородного Рональда Адера.
Я стоял у дома, где произошел этот ужасный случай, когда со мной случайно столкнулся пожилой продавец книг. От столкновения он выронил свою ношу, и встретил мои извинения с презрительным ворчанием.
Дневной свет освещает кабинет Уотсона. Уотсон стоит напротив сгорбленного старика-букиниста с острым сморщенным лицом, выступающим посреди белых всклокоченных волос. В руках он держит несколько старых фолиантов. Говорит странным каркающим голосом.
Букинист
Я совестливый человек, сэр. Когда я увидел, как вы входите в этот дом, сэр, я решил, что должен пойти и увидеть доброго доктора, и сказать ему, что если я был груб с ним, я не имел в виду ничего дурного…
Уотсон
Вы делаете из мухи слона. Могу я поинтересоваться, знакомы ли мы?
Букинист
Хорошо, сэр. Если это не слишком большая наглость с моей стороны, могу сказать, что я ваш сосед. Вы можете найти мой маленький магазинчик на углу Черч-стрит. Я всегда буду счастлив видеть вас.
Уотсон
Боюсь, я чрезвычайно занят…
Букинист (игнорируя протесты)
Вот, выберите сами. Есть Птицы Британии, Катулл, и Священная война.
Он сует книги в руки Уотсону и спотыкается о стул.
Уотсон
Я вынужден попросить вас уйти…
Уотсон быстро выходит в поисках помощи
Букинист
Любую отдам за бесценок! (Он снова на ногах и переходит за стол. Поднимается)
Это то, что нужно, чтобы пополнить вашу библиотеку.
Уотсон возвращается.
Уотсон
У меня сейчас много пациентов, требующих срочного внимания…
Букинист оправляется, и становится Холмсом без маскировки.
Уотсон
Холмс?
Холмс
Как славно выпрямиться, Уотсон. Это не шутка, когда человек должен стать ниже на фут на несколько часов подряд.
Он потягивается и улыбается. Сгибает ноги.
Уотсон
(повторяя) Холмс?
Уотсон падает в обморок
Холмс
Уотсон! (смотрит через стол на лежащую фигуру Уотсона в крайнем изумлении) Уотсон? Приношу тысячу извинений. Я не думал, что это произведет такой эффект.
ЗАНАВЕС
второй акт в комментариях
Больше информации, а также фотографии и аудио-запись можно найти по ссылке - jeremybrett.info/st_holmes.html
СЕКРЕТ ШЕРЛОКА ХОЛМСА
Джереми Пол
Перевод logasr
Перевод logasr
Акт IАкт I
Составные декорации представляют комнату Холмса на Бейкер-стрит и врачебный кабинет Уотсона, а так же - место для других действий. При подъеме занавеса, прожектор высвечивает Холмса, который играет на скрипке. Он одинок и загадочен.
Свет гаснет.
Затем прожектор высвечивает Уотсона на авансцене лицом к зрителям. Он в верхней одежде, руки заняты книгами.
Уотсон
Обстоятельства, которые предшествовали моему знакомству с Шерлоком Холмсом — знакомству, которое резко изменило всю мою дальнейшую жизнь — не столь важны. Нужно упомянуть только, что я служил военным врачом во Вторую афганскую компанию. Я был ранен и отправлен домой ввиду пошатнувшегося здоровья. Девять месяцев я прожил в гостинице на Стренде, влача неуютное и бессмысленное существование и спуская гораздо больше денег, чем мог себе позволить. Наконец, мое финансовое положение стало настолько угрожающим, что я понял: необходимо либо бежать из столицы и прозябать где-нибудь в провинции, либо решительно изменить образ жизни. Я не имел ни близких друзей, ни родни, и поэтому полагал себя свободным, как ветер.
Холмс (из-за Уотсона)
Или столь же свободным, сколь может позволить вам армейская пенсия в одиннадцать шиллингов и шесть пенсов в день.
Уотсон поворачивается на голос и видит, как Холмс приближается к нему.
Уотсон
Холмс...
Холмс
Уотсон, говорите правду! Или хотя бы такую правду, которую ваша легковерная публика сможет переварить! Мы не можем обойти вниманием ваш доблестный вклад в ту страшную войну!
Уотсон
Мой вклад в нее был незначительным...
Холмс
Вы были назначены ассистентом хирурга в Пятый Нотамберлендский полк и прибыли в Бомбей как раз когда разгорелась вторая война с Афганистаном. Вы вынуждены были прокладывать себе путь вглубь враждебной страны. Чудом достигли Кандагара. Получили приказ о переводе в Беркширский полк как раз во время фатального сражения при Майванде. Там вы были ранены в плечо афганской пулей, которая разрушила кость и задела подключичную артерию. Вы точно попали бы в руки кровожадных гази, если бы не храбрость и преданность вашего санитара... Как его имя?
Уотсон
Мюррей
Холмс
Мюррей, да. ...Который перебросил вас через седло лошади и благополучно доставил к расположению британских войск.
Уотсон
Это записано. Я писал об этом.
Холмс (не замечая слов Уотсона)
Фраза, которую вы использовали... чтобы описать Лондон, каким вы нашли его по возвращении...
Уотсон
Фраза?
Холмс
Не помните? "Огромная выгребная яма, куда непреодолимо стекаются бездельники и лентяи со всей империи"
Уотсон
Я так сказал?
Холмс
Да! И так как мне известно, что вы никогда не лукавили в своих наблюдениях за жизнью, могу заявить, что это правда! (в сторону) Правда в том, что человек, которого я встретил в химической лаборатории при больнице Барта, был беден, истощен и глубоко разочарован. (Уотсону) Это Стемфорд познакомил нас?
Уотсон
Да, он предупреждал меня насчет вас.
Холмс
Понятия не имею, почему. Я был с ним едва знаком.
Уотсон
Он видел вас в прозекторской, когда вы колотили трупы палкой… чтобы проверить, могут ли синяки появляться после смерти.
Холмс
Ах! Энтузиазм юности! У меня всегда была страсть к конкретному и точному знанию.
Сцена теперь представляет комнату на Бейкер–стрит. На большом письменном столе слева множество самых разных вещей, в том числе скрипка, глобус и персидская туфля (для табака). Рядом стоит диван. Позади него – стул. Правее – мягкое кресло Холмса.
С правой стороны сцены – большой стол со сложным химическим оборудованием. Перед ним – другое кресло и небольшой столик перед ним. На заднике изображена гравюра Доре с лондонскими зданиями и дворами .
Уотсон обращается к публике.
Уотсон
Холмс подыскивал компаньона, который бы согласился разделить с ним жилье… слишком дорогое для его кошелька.
Холмс
Я надеюсь, вы не будете возражать против запаха крепкого табака?
Уотсон проходит вглубь сцены, пока Холмс представляет свою квартиру на Бейкер-стрит в качестве нового жилья Уотсона.
Уотсон
Я сам курю «корабельный».
Холмс
Ну и отлично. Я обычно держу дома химикалии и время от времени ставлю опыты. Это не будет вам мешать?
Уотсон
Ни в коем случае.
Холмс
Дайте подумать – какие же у меня еще недостатки? Это мой стул! (Уотсон собирался сесть, но остается стоять, пока Холмс энергично собирает бумаги с другого стула у небольшого стола). Иногда я впадаю в тоску и могу не раскрывать рта целыми днями. Не нужно думать, что я дуюсь, просто оставьте меня в покое и вскоре я буду в порядке. Ну, а в чем вы может покаяться? Пока мы еще не поселились вместе, хорошо бы узнать друг о друге самое худшее.
Холмс отставляет безуспешные попытки привести в порядок комнату.
Уотсон
Я встаю, когда мне вздумается, и я ужасно ленив. И я возражаю против шума, потому что у меня расшатаны нервы.
Уотсон раскладывает вещи на своем столе
Холмс
А игру на скрипке вы считаете шумом?
Уотсон
Зависит от исполнителя. Хорошая игра на скрипке – это нектар и амброзия, а плохая…
Холмс
О, тогда все в порядке! … Думаю, мы можем считать дело улаженным, если комнаты вам подходят. И вы согласны с условиями.
Уотсон
Да, несомненно.
Холмс протягивает руку для скрепления договора рукопожатием, чуть робко, как будто в раздумьях. Уотсон горячо ее пожимает. Затем он снимает свое пальто и вешает его. В его движениях заметна скованность от раны.
Холмс
Как я понял, вы были в Афганистане?
Уотсон (изумленно)
Да. Как, черт возьми, вы узнали об этом?
Холмс
Ход моих мыслей был таков: стоящий передо мной джентльмен выглядит как медик, но выправка военная. Значит – армейский доктор. Он только что приехал из тропиков, потому что на его лице загар, а это не естественный цвет его кожи – запястья гораздо светлее. Он, очевидно, какое-то время назад подвергся испытаниям и болезни, его левая рука повреждена. Так где мог армейский доктор получить ранение? Конечно в Афганистане.
Уотсон
Великолепно!
Холмс
(пока обходит вокруг стола и садится в кресло, небрежно) Нет, нет, это элементарно. Вся цепочка умозаключений не заняла и секунды.
Холмс просматривает некоторые бумаги из тех, что недавно свалил в мусорную корзину.
Уотсон
Но как вы предполагаете использовать эти способности?
Холмс
(смеясь) Моя профессия – консультирующий детектив. Этим я зарабатываю себе на пропитание.
Уотсон
Вы напоминаете мне Дюпена у Эдгара По…
Холмс
Дюпен…
Холмс швыряет бумаги обратно в корзину и Уотсон понимает, что нечаянно попал в чувствительное место.
Не сомневаюсь, вы полагаете, что сделали мне комплимент. Дюпен – крайне недалекий малый. Этот прием — сбивать своих друзей с мысли каким-нибудь ловким замечанием — дешевый показной трюк!
Уотсон
Он обладал аналитическим гением…
Холмс
И в половину не таким, как в воображении По.
Уотсон
Вы читали Габорио? Лекок подходит под ваше представление о детективе?
Холмс
(язвительно фыркает) Лекок — жалкий ремесленник. От этой книги мне стало по-настоящему дурно. Шесть месяцев устанавливать личность заключенного! Я бы сделал это за двадцать четыре часа. По этой книге можно учить сыщиков, как нельзя работать.
Уотсон решает серьезно проверить детективные способности Холмса. Он достает из шкатулки с памятными вещами золотые карманные часы на цепочке.
Уотсон
Холмс… не сочтите меня дерзким, но я бы хотел подвергнуть ваши способности более серьезному испытанию. (Холмс осторожно берет часы) У меня есть часы, которые только недавно стали моими. Окажите мне любезность, выскажите ваше мнение о характере и привычках прежнего владельца.
Холмс берет лупу, бросает на часы беглый взгляд, а затем возвращает их Уотсону.
Холмс
Слишком мало данных. Их недавно чистили.
Уотсон
(довольный собой) Ага!
Холмс
(через секунду, задумчиво) Подчиняясь вашей просьбе, могу сказать, что эти часы принадлежали вашему старшему брату, который унаследовал их от вашего отца – Д. У. – уже давно умершего. Ваш брат вел беспорядочную жизнь. У него были хорошие перспективы, но он упустил свой шанс. Он жил в бедности, хотя у него и бывали редкие периоды благополучия, и, в конце концов, он спился … и умер. Да, он умер. Это все, что я смог узнать.
Уотсон смотрит на часы потрясенно, потом заметно мрачнеет
Уотсон
Это недостойно, Холмс. Вы откуда-то узнали историю моего несчастного брата. Это Стемфорд вам рассказал? И теперь вы делаете вид, что узнали все это с помощью своего метода. Это, по чести сказать, нехорошо и попахивает шарлатанством.
Холмс
(с грустью) Мой дорогой доктор, я прошу у вас прощения. Взглянув на дело, как на абстрактную проблему, я не принял во внимание, насколько личным и болезненным оно может быть для вас. Я уверяю вас, все же, что я даже не знал, что у вас был брат, пока вы не вручили мне часы. (Уотсон молчит, а Холмс выходит вперед, чтобы продемонстрировать свою дедукцию) Взгляните сами. Видите здесь царапины и помарки от привычки хранить часы в кармане, вместе с монетами и ключами. (Уотсон рассматривает часы через лупу) Это говорит о том, что он был не слишком аккуратен. Часы стоили … пятьдесят гиней? Он был неплохо обеспечен. Однако на часах есть метки ростовщика. Теперь взгляните на мелкие царапинки вокруг отверстия для ключа. Мог ли человек, привыкший к трезвости, нанести эти бороздки? Но вы их обязательно найдете на часах пьющего. А так как эти часы теперь ваши, следовательно, ваш бедный брат уже умер. Я думаю, что в этом нет никакой тайны.
Уотсон
Оригинально.
Холмс
Это элементарно. (Уотсон посрамлен. Холмс устраивается поглубже в кресло с раздраженным видом) Что значит использовать разум в моей профессии? Я знаю, что у меня есть все, чтобы сделать мое имя известным, Уотсон. Никогда еще не было человека, который бы имел природный талант к раскрытию преступлений и приложил бы столько усилий к его совершенствованию, как я. И каков же результат? В наши дни нет ни преступников, ни преступлений! (Встает и шагает позади стола) Все, что есть – бездарные пакости с настолько прозрачными мотивами, что даже служаки Скотленд Ярда могут разгадать их.
Вы фехтуете? (Направляет смычок своей скрипки Уотсону в сердце, шутливо)
Уотсон
Игра в регби за Блекхет была моим самым большим спортивным достижением.
Холмс
Браво!
Холмс уходит. Уотсон обращается к зрителям.
Уотсон
В первую неделю или около того у нас не было визитеров, и я решил, что Холмс также одинок, как и я. Но вскоре, я убедился, что ошибался: череда личностей разнообразного сорта начала появляться у нас в самое неподходящее время. Один маленький темноглазый человечек с лицом, смахивающим на крысу, был представлен мне как мистер Лестрейд. Он был у нас три или четыре раза. Потом я, припоминаю, был седой оборванный старик, похожий на еврея-старьевщика. Почти следом за ним приходила растрепанная пожилая женщина, тащившая за собой хромую собаку.
Холмс возвращается и погружается в работу за своим столом.
Холмс
У меня клиент, Уотсон. Не могли бы вы покинуть комнату на несколько минут?
Уотсон отмахивается и снова обращается к публике.
Уотсон
Следующая вещь, которую я заметил в те дни — невежество Холмса было столько же потрясающе, как и его знания.
У Холмса меняется настроение.
Холмс
Уотсон потрясающе начитан. Может процитировать вам что угодно из современной литературы…
Уотсон
Когда я процитировал ему Томаса Карлейля, он спросил у меня с наивным видом, кто это такой и какое преступление он совершил.
Холмс
Он много знает о теории Коперника…
Холмс садится на стул спиной к Уотсону
Уотсон
Но мое удивление достигло высшей точки, когда я обнаружил, что он не имеет представления о теории Коперника и устройстве солнечной системы.
Холмс
Между тем у меня нет совершенно никаких знаний о подобных вещах.
Уотсон
То, что человек, живущий в девятнадцатом веке, может не знать, что земля вращается вокруг солнца, казалось мне таким поразительным фактом, что я едва мог поверить в это.
Холмс
Видите ли, я полагаю, что человеческий мозг похож на маленький пустой чердак, который вы можете обставить мебелью по своему выбору.
Уотсон
(доставая листок бумаги из кармана) Я составлял список.
Холмс (удивленно)
Список?
Уотсон
(читает) Знания о литературе – ноль. Философии – ноль. Астрономии – ноль. Политики – слабые.
Ботанике – выборочные: хорошо осведомлен о белладонне, опиуме и ядах вообще.
Холмс
Только глупец собирает всякую рухлядь.
Уотсон
Ничего не знает о садоводстве. Знания геологии практические, но ограниченные: прекрасно различает почву из различных местностей.
Холмс
Это ошибка – думать, что маленький чердак может раздвинуть стены…
Уотсон
(продолжает упорно) Знания в химии – глубокие, в анатомии – точные, но не систематические.
Холмс
Поэтому очень важно не тащить в него бесполезные факты, которые занимают место полезных.
Уотсон
Он хорошо знаком с сорока двумя типами следов от велосипедных шин (Холмс смеется).
Его познания в криминальной литературе огромны: кажется, что он знает детали каждого ужасного преступления совершенного в нашем столетии. Играет на скрипке. Отлично фехтует любым оружием и боксирует. Прекрасно разбирается в британском законодательстве.
Холмс
Видите, он перечисляет все мои достоинства и игнорирует свои собственные.
И, наконец, приводится решающий аргумент
Уотсон
Но солнечная система!
Холмс
(нетерпеливо) Зачем это мне, черт возьми! Теперь, когда вы рассказали мне, я постараюсь как можно быстрее это забыть.
Уотсон
Забыть?
Холмс
Вы сказали, что мы вращаемся вокруг солнца. Если бы мы вращались вокруг луны, это бы ни на йоту не изменило бы ничего ни во мне, ни в моей работе.
Холмс отступает назад. Настроение и свет меняются. Звучит музыка. Спиной к зрителям, Холмс снимает пиджак, закатывает рукав рубашки, перетягивает руку жгутом и делает себе инъекцию кокаина. Уотсон, сидящий с газетой, замечает это и с тревогой следит за действиями друга. Когда кокаин оказывает действие, Холмс издает короткий вскрик радости. Уотсон обращается к зрителям, спокойно.
Уотсон
Когда я впервые узнал о его наркомании, я был потрясен. Как медик я знал о ее вреде, который был опаснее для него, чем все шторма, которые сотрясали его бурную жизнь. И все-таки, я понял, что мне не хватает храбрости для того, чтобы вмешаться. Снова и снова я давал себе клятву, что положу всю свою душу, для того, чтобы только избавить моего друга от этой зависимости.
Уотсон скрывается за книгой.
Холмс украдкой выходит на авансцену и высказывает наедине с собой самое сокровенное.
Холмс
Если бы не Уотсон, я бы погиб года через два. Человек нуждается в обществе и не может быть одиноким… Молчаливыми упреками и строгими взглядами Уотсон сдерживал мое пагубное пристрастие. А наши прогулки и беседы… Чистый энтузиазм и широта его взглядов на самые разные предметы помогали мне оставаться в здравом рассудке, когда тьма обступала меня со всех сторон. На свете не было лучшего друга!
А я отвратительно с ним обходился…
Холмс выходит. Уотсон один. Летний вечер. Слышны звуки улицы, в том числе органные трубы. Холмс бодро входит, напевая свадебный марш.
Холмс
Уотсон, вам будет интересно узнать, что я обручен!
Уотсон
(удивленно) Поздравляю, дорогой Холмс. С кем же?
Холмс
С горничной Милвертона. Мне была нужна информация.
Уотсон
О, нет… Обязательно было заходить так далеко?
Холмс
Это был вынужденный шаг. Я – подающий большие надежды водопроводчик по имени Эскотт. Мы гуляли и разговаривали с ней каждый вечер. О, святые небеса, что это были за разговоры!
Уотсон
Но девушка!
Холмс
Тут ничего нельзя поделать, Уотсон. Когда ставки сделаны, нужно стараться разыграть свои карты как можно лучше. Но я рад сообщить, что у меня есть соперник, который конечно заменит меня, стоит мне уйти со сцены. Ах, какая великолепная ночь!
Холмс тут же укладывается спать на диван, взгромоздя ноги на подлокотник. Уотсон отходит назад. Звуки летнего вечера доносятся с улицы. Уотсон обращается к публике.
Уотсон
В жизни Холмса была только одна женщина. Ее имя Ирэн Адлер, оперная певица из Нью-Джерси, возлюбленная короля и женщина самой удивительной красоты, какой мне только доводилось видеть. (Переходит на левую сторону сцены) Не то чтобы Холмс испытывал к ней чувства, похожие на любовь. Для изощренного мыслителя допустить такое вторжение в свой внутренний мир означало бы внести туда смятение, которое свело бы на нет все завоевания его разума. Но когда он говорит о ней, или упоминает о ее фотографии, он говорит о ней с уважением — «Та женщина».
Холмс все еще на диване, внезапно меняя настроение
Холмс
Уотсон! Те небольшие отчеты, что вы составляете о наших делах… Я не могу поздравить вас с этим. Расследование есть точная наука, или, по крайней мере, должно ею быть. О нем надо рассказывать в такой же бесстрастной и точной манере. Вы же попытались расцветить их романтизмом, что производит тот же эффект, как если бы любовную историю с тайным побегом вставить в пятый постулат Эвклида.
Уотсон
(явно уязвленный) А поначалу, как я, кажется, помню, вы хвалили меня за правдивые наблюдения.
Холмс
То, что вы наблюдаете, сильно разнится с тем, что ваше перо оставляет на бумаге.
Уотсон
Но неужели вы хотели бы, чтобы я описал вас со всеми изъянами, как есть? Право, Холмс, я думаю, что ваши нападки необоснованны. Я представил вас широкой публике, которая проявила жадный интерес к вашим приключениям, и продолжает требовать еще. Мои ничтожные слова принесли вам славу самого сильного и самого нужного человека в Лондоне. Я создал вам деловую репутацию! Кто бы знал Шерлока Холмса, кто бы знал Бейкер-стрит без моих публикаций! (Отворачивается в негодовании)
Холмс
(слегка пристыженный) Уотсон, мой дорогой друг, вы слишком чувствительны. Не можете перенести и капельку критики.
Уотсон
А вы сами, Холмс? Вы можете? Что бы вы сказали, если бы я написал о ваших неудачах?
Холмс
Каких неудачах? (Садится на диван и смеется, но Уотсон не отвечает) О, это шутка!
Уотсон, ваше значение для меня трудно переоценить. Это и вправду были необоснованные нападки, за которые вы вправе упрекать меня. Когда мой разум бездействует, я не могу сдерживаться. Как вы выносили это все эти годы, я никогда не смогу понять…
Уотсон
Я выносил это, старина, потому что, как и вы, должен был зарабатывать себе на жизнь.
Обстановка меняется. Сумерки. С улицы доносятся крики пьяниц. Кричит женщина. Раздается свисток полицейского. Кто-то бежит по булыжной мостовой. Холмс берет свою трость и цилиндр. Он обращается к публике.
Холмс
Уотсон прав. Времена тяжелые. Мы приближаемся к концу столетия, и богатые становятся еще богаче, а бедняки все больше погрязают в нищете. (Холмс смотрит через окно на Уотсона, который одет теперь в верхнюю одежду) Смотрите, Уотсон, те маленькие уличные мальчишки… оборванцы…Взгляните на их босые ноги и нетерпеливые, выжидающие лица.
Звук едущего поезда. Уотсон и Холмс устанавливают стулья друг напротив друга и садятся. Освещение мигает. Они в вагоне. Холмс смотрит в окно.
Холмс
Уотсон! Как весело выезжать из Лондона по одной из железнодорожных линий, протянутых поверху, и позволяющих смотреть вниз, на дома…
Уотсон
Здесь? В Клепхеме? Что за радость, смотреть на скопища школ-интернатов, словно огромные скопления клеток?
Холмс
Маяки, дружище! Вестники будущего! Клетки с сотней семян света в каждой, из которых произрастет более разумная, лучшая Англия будущего.
Пауза. Звук поезда стихает. Уотсон обращается к зрителям.
Уотсон
Я не перестаю удивляться этому. Неожиданной глубине взглядов Холмса и его способности к сопереживанию. Он часто отказывал в помощи сильным и богатым, если они не вызывали у него симпатии, и в тоже время посвящал целые недели напряженного труда делу какого-нибудь скромного клиента. Не знаю, было ли это проявлением его одухотворенности или просто капризом.
Холмс
(перебивая) Уотсон…
Уотсон поворачивается и видит, что Холмс смотрит в пустоту,
глубоко погруженный в свои мысли.
Уотсон
Холмс? (трогает его за плечо. Холмс поднимает взгляд)
Холмс
Мой дорогой друг, простите. Я был далеко отсюда. Вы что-то сказали?
Уотсон
Вы позвали меня.
Холмс
Да? Ну, хорошо…
Холмс опять погружается в свои мысли. Свет гаснет и высвечивает его одного.
Холмс
Равнодушие родителей… к своим детям. Мой брат и я, загнанные… согласно традициям воспитания… в такую холодную, мрачную, ханжескую темную атмосферу, что мы даже не могли общаться друг с другом. Мой отец никогда не отлучался из дома, но все равно — отсутствовал. Мы слышали его шаги в кабинете, его голос, но я едва ли обменялся с ним хоть одним словом, прежде чем мне исполнилось двенадцать. А моя бедная мать медленно увядала от болезни, но я никогда не видел ее слез, ни разу.
И эта мерзкая сиделка. Этот дом. Ужас молчания.
Освещение меняется. Летний вечер. По сцене бегают солнечные блики. Холмс и Уотсон прогуливаются в парке. В отдалении духовой оркестр играет «Иоланту» .
Холмс
Мои предки были сельскими сквайрами, Уотсон, и вели образ жизни, типичный для этого класса. И все же, выбором собственного жизненного пути я обязан своей бабушке, которая была сестрой Верне, французского художника. Артистизм в крови, порой, принимает странные формы.
Уотсон
Почему вы думаете, что ваши способности наследственные?
Холмс
Потому что мой брат Майкрофт обладает ими в гораздо большей степени, чем я.
Уотсон
(удивленно) Я и не знал, что у вас есть брат или какие-нибудь еще родственники! И что вы признаете превосходство своего брата…
Холмс
(смеется) Мой дорогой Уотсон, я не считаю скромность достоинством, поэтому если я говорю, что Майкрофт превосходит меня по остроте своих наблюдений, то вы можете быть уверенны, что это точная, подлинная правда.
Уотсон
Он использует свои возможности для детективной работы?
Холмс
(опять смеется) Если бы искусство дедукции начиналось и заканчивалось размышлениями в кресле, мой брат был бы величайшим детективом, которого только знал мир. Но у него нет амбиций и совсем нет энергии для этого.
Уотсон
Чем же он тогда занимается?
Холмс
Он работает на Британское правительство. (Они оба смеются) Вы могли бы даже сказать, что иногда он и есть Британское правительство.
Уотсон
Мой дорогой Холмс!
Холмс
Это правда. Благодаря своим способностям он хранит в своей голове факты о любом ныне живущем человеке. Министры зависят от него. Не раз и не два его слово изменяло национальную политику. Он — Юпитер, Уотсон . И все же характер принуждает его довольствоваться жалованием в каких-то четыреста пятьдесят фунтов в год… Он не получает ни почестей, ни званий, но остается самым незаменимым человеком в стране. (Теперь они на Пелл Мелл ) Вы видите этот подъезд? Это вход в клуб «Диоген».
Уотсон
Не припоминаю такого названия.
Холмс
Конечно, нет. Вы знаете, как много мужчин в Лондоне из мизантропии или застенчивости не имеет никакой нужды в компании?
Уотсон
(улыбаясь) И все-таки склонны к удобным креслам и свежим газетам?
Холмс
Точно. Клуб «Диоген» был основан именно для их удобства. И теперь в нем состоят самые необщительные лондонцы из числа противников всяких клубов. Никому из участников не разрешается обращаться к другим даже с малейшим замечанием, и вообще, разговаривать в клубе не позволено ни при каких обстоятельствах, кроме как в специальной Комнате Посетителей. Мой брат один из основателей клуба, и я сам убедился, что атмосфера там самая умиротворяющая.
Уотсон
Ваш брат теперь там? Вы позволите познакомиться с ним?
Холмс
Он бывает здесь каждый день с без четверти пяти до без двадцати минут восемь (смотрит на часы) О, мы опоздали на пять минут. В другой день, Уотсон.
Уотсон
(когда они поворачивают) Должно быть, он был примечательным ребенком, раз вы росли вместе. Ваша домашняя жизнь наверняка была наполнена необычайными интеллектуальными упражнениями.
Холмс
О, так и было! (в сторону) Как многое в нашей жизни мы утаиваем от друзей, даже от таких близких друзей, как мой Уотсон, как много скрываем… (Уотсону) Действительно наполнена…
Уотсон
(зрителям) Мне очень приятно, когда Холмс чувствует возможность откровенно говорить о себе. Это сглаживает то впечатление, которое он производит обычно, в том числе и на меня – обособленный индивидуум, мозг без сердца, столь же неполноценный в области человеческих чувств, сколь совершенный в интеллектуальной сфере.
Уотсон выходит. Затем возвращается, и находит Холмса сидящим за столом с химическими приборами, погруженного в эксперимент.
Холмс
Вы пришли как раз к развязке, Уотсон. Если эта бумага останется синей – хорошо, а если она станет красной – это будет стоить человеческой жизни. (Уотсон заинтересованно наблюдает, как Холмс опускает лакмусовую бумагу в пробирку) Хм, я так и думал. Я буду к вашим услугами через минуту. Вы найдете табак в персидской туфле. (Уотсон берет табак из туфли, пока Холмс заканчивает эксперимент, затем снова поворачивается) Очень банальное элементарное убийство. У вас ведь есть кое-что получше, я полагаю? Вы неистовый вестник преступления, Уотсон. В чем дело?
Уотсон
Я женюсь, Холмс. (На лице Холмса никаких эмоций) На Мэри Морстен.
Холмс
А, ей достались сокровища Агры!
Уотсон
Нет, вы ведь помните, что фортуна ей не улыбнулась.
Холмс
(одновременно с Уотсоном) Я очень рад, что вы чувствуете себя настолько здоровым после всех испытаний, что выпали на вашу долю в Афганистане, что готовы вступить в брак.
Холмс сердечно пожимает Уотсону руку.
Уотсон
Ну, я должен вас благодарить за это. Знакомство с вами восстановило мое душевное состояние.
Холмс
(в тот же момент) Вы покинете Бейкер-стрит?
Уотсон
Естественно. Вы знаете, что все это время я жаждал вернуться к медицине. Мне удалось приобрести практику.
Холмс
И для практики нужна жена.
Уотсон
(осторожно улыбается) Это помогает.
Холмс
Превосходно, мой дорогой друг, это непременно надо отпраздновать!
Уотсон
Я приглашу Мэри?
Холмс
О… (он не подумал об этом) Без всякий сомнений. Да, пригласите ее. Мы поведем милое юное создание в Ковент Гарден. Мне кажется, это вечер Вагнера.
Уотсон начинает собирать свои вещи. Звучит музыка.
Уотсон
Я, естественно, обсудил с ней свою роль вашего биографа и частого участника ваших приключений. И она с радостью уверила меня, что не имеет ни малейших возражений против того, чтобы это продолжалось, если время будет мне позволять…
Холмс
Не многие из тех женщин, Уотсон, которых я знал, были бы столь же щедры. Я уже люблю ее.
Уотсон, обрадованный великодушием Холмса, покидает сцену и Бейкер-стрит. Холмс остается один на сцене. Окликает Уотсона и машет ему вслед.
Холмс
Удачи!
(настроение и свет меняются) Мэри Морстен восхитительна. Им будет хорошо с Уотсоном, я не сомневаюсь.
Садится в кресло Уотсона, напевает мелодию, его пальцы тянутся к скрипке, но потом сгибают руку, как при инъекции кокаина.
Холмс
Я погиб без моего Босуэлла.
Холмс погружается в глубокое одиночество.
Уотсон выходит к авансцене, обращается к зрителям
Уотсон
В течение первых месяцев после моей женитьбы, я мало виделся с Холмсом. Я был поглощен семейным счастьем, и домашние радости целиком поглотили мое внимание. В то время Холмс, богемной натуре которого были противны любые формы общественной жизни, оставался в нашей квартире на Бейкер-стрит (Обходит Холмса, который сидит, не обращая внимание на присутствие Уотсона) чередуя инъекции кокаина и бурную деятельность, сонную дремоту свойственную наркоману и яркую активность своей подлинной энергичной натуры.
Уотсон уходит. Настроение меняется снова на более темное, угрожающее, усиленное звуком. Холмс ощущает присутствие Мориарти. Его тень пересекает освещенную лондонскую улицу в клубящемся тумане. Холмс встревожен и напуган.
Холмс
Профессор Мориарти, я полагаю? (Тень останавливается. Тишина)
Если настанет время, мой друг, если настанет время…
Тень продолжает движение. Слышен голос Уотсона, который звучит как бы в голове Холмса.
Уотсон
Холмс? (Холмс остается неподвижным). Могу я быть вам полезным?
Холмс
Ваше присутствие было бы неоценимо.
Уотсон
Вы говорите об опасности. Вы чего-то боитесь?
Холмс
Да.
Уотсон
Чего?
Холмс (ужасающе кричит)
Духового ружья!
Теперь голос Уотсона слышен за кулисами
Уотсон
Холмс?
Холмс
(со вздохом облегчения) Мой друг…
Холмс встает со стула, поскольку Уотсон в верхней одежде выходит на свет.
Уотсон
Как вы поживаете, мой дорогой друг? Я принес вам пирог. Мэри испекла его специально для вас.
Уотсон отдает посуду с пирогом. Холмс быстро заглядывает внутрь и ставит посуду на стол.
Холмс
Как любезно. И как поживает мисс Морстен?
Уотсон
У миссис Уотсон все прекрасно. Она передает вам привет.
Пауза.
Холмс
Уотсон, я думаю, что вы достаточно хорошо меня знаете, что бы понимать, что меня ни в коем случае нельзя назвать трусливым человеком. В тоже время, отказываться признать опасность, когда она так близко от тебя, это глупость, а не храбрость. Не могли бы вы дать мне спички. (Уотсон поджигает сигарету Холмса и видит, что его взгляд, направленный вперед, замер в трансе. Через мгновение Холмс снова приходит в себя) Вы вероятно никогда не слышали о профессоре Мориарти?
Уотсон
Никогда.
Холмс внезапно резким движением отбегает вглубь сцены.
Холмс
О, это гениально и поразительно! Человек опутал своей сетью весь Лондон, и никто даже не слышал о нем. Это возносит его на вершину мира!
Уотсон
Что он сделал?
Холмс говорит быстро и с горячностью, и Уотсон понимает, что он под воздействием кокаина.
Холмс
Он – Наполеон преступного мира, Уотсон! Он – организатор половины всех злодеяний и почти всех нераскрытых преступлений в этом огромном городе. Он гений, философ, мыслитель! Он неподвижен, как паук в центре своей паутины, но у этой сети тысячи нитей, и он отлично улавливает дрожание каждой из них…
Уотсон не выдерживает, перебивает Холмса рассерженно.
Уотсон
Что сегодня? Морфий или кокаин?
Холмс смеется, но затем сникает
Холмс
Кокаин. Семипроцентный раствор. Хотите попробовать?
Уотсон
(рассерженно) Нет, конечно. Мой организм еще не достаточно восстановился после Афганской компании, и я не могу себе позволить дополнительные нагрузки.
Холмс
Возможно, вы правы Уотсон. Я могу предположить, что действие кокаина вредит физическому состоянию. Однако он так стимулирует и проясняет мозг, что его побочные действия имеют для меня мало значения.
Уотсон
Но вы только подумайте! Взвесьте все обстоятельства! Ваш разум может быть возбужден и взвинчен, но это болезненный, нездоровый процесс, который все больше и больше меняет ткани мозга и может, в конце концов, привести к его полной неработоспособности. (Щупает пульс Холмса) И еще вам прекрасно известно, что в результате последует черная депрессия. Уверен, что игра не стоит свеч. Запомните, я говорю вам это не только как друг, но и как врач.
Уотсон встает на колени перед Холмсом, его тон полон крайнего беспокойства.
Холмс (отвечает неистово)
Мой разум бунтует в бездействии! Дайте мне проблему! Дайте мне работу! Дайте мне самый замысловатый шифр или самую сложную загадку, тут я в своей собственной стихии. Тогда я могу обходиться без искусственных стимуляторов. Но я ненавижу рутину обыденного существования, я жажду умственных достижений! Именно поэтому я избрал свою оригинальную профессию, или, скорее, создал ее, поскольку я – единственный в мире!
Холмс быстро выходит. Свет гаснет. Уотсон обращается к аудитории.
Уотсон
Напряжение, связанное с колоссальными умственными усилиями, которые Холмс тратил на решения многих дел, его пристрастие к наркотикам, и его навязчивая идея о профессоре Мориарти – все это заставляет меня беспокоиться о нем.
Свет переходит на кабинет Уотсона. Поздний вечер. Небольшой стол, заваленный бумагами доктора, стул, вертикальная вешалка для одежды. Уотсон, работая допоздна, сидит за столом, освещенным лучом света. Холмс, одетый в длинный серый плащ и фетровую шляпу, осторожно входит, незамеченный. Он настроен спокойно и даже чувствует свою вину. Уотсон не замечает его. Холмс выглядит как странная темная птица с серым оперением.
Холмс
Ах, Уотсон, я надеюсь, что еще не слишком поздно, чтобы побеспокоить вас.
Уотсон
Мой дорогой друг, прошу вас, заходите.
Холмс
Вы выглядите удивленным, но не пораженным! И спокойным тоже, мне кажется. И вы все также курите Аркадскую смесь как в ваши холостяцкие дни. На это безошибочно указывает пушистый пепел на вашем лацкане. (Уотсон смотрит на свой пиджак, потом отряхивает его рукой. Он видит, что Холмс улыбается ему). Вы не приютите меня на ночь?
Уотсон
С удовольствием.
Холмс
Вы рассказывали мне, что у вас есть отдельная комната, и я вижу, что у вас нет сейчас посетителей. Ваша вешалка говорит о многом.
Уотсон
Я буду рад, если вы останетесь
Холмс
Спасибо. Тогда я займу свободный крючок. (Вешает свою фетровую шляпу, проходит перед столом. Его внимание внезапно привлекает пятно на полу) Я вижу, что, к сожалению, у вас в доме были рабочий. Он - символ зла. Надеюсь, не водопровод?
(Ложится на живот, чтобы внимательнее рассмотреть пятна на полу)
Он оставил две метки от гвоздей на своих ботинках на вашем линолеуме, вот тут свет падает на них. (Поднимается. Когда Уотсон собирается говорить) Нет, спасибо, я поужинал в Ватерлоо. Миссис Уотсон дома?
Уотсон
Нет… она в гостях.
Холмс
Точно! Вы один?
Уотсон
Совершенно.
Холмс
Значит, мне легче будет предложить вам поехать со мной на недельку на континент. (Поспешно забирает свою шляпу и почти уходит, но возвращается на секунду) В Швейцарию.
Свет на Холмсе гаснет и он уходит. Уотсон выходит вперед и обращается к зрителям. Декорации меняются и представляют собой теперь Рейхенбахский водопад. Перед сценическим задником появляется изображение водопада, которое быстро разворачивается и заполняет все пространство сцены. Шум падающей воды усиливается.
Уотсон
Все, что случилось в ту роковую поездку в точности описано. Это не та тема, на которой бы я охотно задержался. Позвольте мне только сказать, на случай если здесь кто-то не осведомлен о том, что случилось недалеко от швейцарского селения Мейринген, там, где поток Рейхенбахского водопада, наполненный тающими снегами, низвергается в огромную пропасть…
Холмс в последний раз противостоял своему заклятому врагу Мориарти.
Гром, молния, шум водопада. Уотсон поворачивается спиной и кричит …
От его голоса раскатывается эхо.
Уотсон
Холмс! Холмс!
Холмс и Мориарти падают в водопад после титанической борьбы. Постепенно видение исчезает, шум водопада стихает. Последняя вспышка молнии и зловещая тишина. Когда свет зажигается, Уотсон сидит за столом один, лицом к зрителям.
Уотсон
Я потерял друга. Человека, которого я считал лучшим и мудрейшим из всех людей, которых я когда-либо знал.
Фигура Холмса высвечивается на заднем плане, окутанная мистическим светом.
Холмс
Какая удивительная вещь – роза. Нигде так не нужна дедукция, как в религии! Мыслитель может поднять ее до точной науки. Мне кажется, что нашей возвышенной верой в божественное провидение мы обязаны цветам. Все остальное: наша сила, наши желания, наша пища – действительно необходимы нам для нашего существования в первую очередь. Но роза – сверх всего. Ее запах и цвет украшают жизнь, но не являются условием ее существования. Только Бог мог сотворить подобное, и поэтому я говорю, что цветы дают нам надежду.
Луч света передвигается с Холмса на Уотсона, который сидит, обхватив голову руками.
Уотсон
Холмс?
Холмс (бесплотный голос)
Я здесь, мой друг…
Уотсон (не слыша)
Холмс? Я могу быть вам полезен?
Его вопрос смешивается с неотчетливым эхом от смеха Мориарти. Уотсон взволнован.
Выбивает пепел из своей трубки и принимается ходить перед своим креслом. Он подавлен.
Уотсон
Чувство утраты усилила внезапная трагическая смерть моей жены Мэри…
Пауза
Холмс
(бесплотный голос) Уотсон… работа – лучшее лекарство от горя.
Уотсон слегка кивает в знак благодарности своему отсутствующему другу, затем, с большим усилием стряхивает с себя свое безотрадное настроение. Он берет стопку документов со своего стола и обращается к аудитории.
Уотсон
Можно предположить, что мои близкие отношения с Шерлоком Холмсом пробудили во мне глубокий интерес к расследованию преступлений. Среди этих незаконченных дел был случай с мистером Джеймсом Филимором, который вернулся в свой собственный дом за забытым зонтиком, и больше его никто не видел в целом мире. Не менее интересно дело о гребном катере Алисия, который однажды утром вошел в небольшой участок тумана, из которого больше никогда не появился. И никто больше не слышал ни о нем, ни о команде. Третий случай, достойный упоминания – это случай Изадора Персена, известного журналиста и дуэлянта, который был найден с совершенно обезумевшим взглядом. Перед ним лежала спичечная коробка, содержащая удивительную личинку неизвестного науке насекомого. (Пауза) После исчезновения моего друга три года назад, я не прекращал внимательно читать о примечательных делах, о которых сообщалось в газетах. И даже не раз пытался использовать его метод… хотя и безуспешно. (Снимает пальто и надевает белый врачебный халат) Один из таких случаев – недавнее трагическое убийство благородного Рональда Адера.
Я стоял у дома, где произошел этот ужасный случай, когда со мной случайно столкнулся пожилой продавец книг. От столкновения он выронил свою ношу, и встретил мои извинения с презрительным ворчанием.
Дневной свет освещает кабинет Уотсона. Уотсон стоит напротив сгорбленного старика-букиниста с острым сморщенным лицом, выступающим посреди белых всклокоченных волос. В руках он держит несколько старых фолиантов. Говорит странным каркающим голосом.
Букинист
Я совестливый человек, сэр. Когда я увидел, как вы входите в этот дом, сэр, я решил, что должен пойти и увидеть доброго доктора, и сказать ему, что если я был груб с ним, я не имел в виду ничего дурного…
Уотсон
Вы делаете из мухи слона. Могу я поинтересоваться, знакомы ли мы?
Букинист
Хорошо, сэр. Если это не слишком большая наглость с моей стороны, могу сказать, что я ваш сосед. Вы можете найти мой маленький магазинчик на углу Черч-стрит. Я всегда буду счастлив видеть вас.
Уотсон
Боюсь, я чрезвычайно занят…
Букинист (игнорируя протесты)
Вот, выберите сами. Есть Птицы Британии, Катулл, и Священная война.
Он сует книги в руки Уотсону и спотыкается о стул.
Уотсон
Я вынужден попросить вас уйти…
Уотсон быстро выходит в поисках помощи
Букинист
Любую отдам за бесценок! (Он снова на ногах и переходит за стол. Поднимается)
Это то, что нужно, чтобы пополнить вашу библиотеку.
Уотсон возвращается.
Уотсон
У меня сейчас много пациентов, требующих срочного внимания…
Букинист оправляется, и становится Холмсом без маскировки.
Уотсон
Холмс?
Холмс
Как славно выпрямиться, Уотсон. Это не шутка, когда человек должен стать ниже на фут на несколько часов подряд.
Он потягивается и улыбается. Сгибает ноги.
Уотсон
(повторяя) Холмс?
Уотсон падает в обморок
Холмс
Уотсон! (смотрит через стол на лежащую фигуру Уотсона в крайнем изумлении) Уотсон? Приношу тысячу извинений. Я не думал, что это произведет такой эффект.
ЗАНАВЕС
второй акт в комментариях
@темы: Шерлок Холмс, Джен, Переводы, Наш подарок - 2011, Доктор Уотсон, Литература
-
-
03.11.2011 в 02:22Холмс и Уотсон снова в квартире на Бейкер-стрит. Мебель укрыта черными чехлами от пыли. Холмс остается стоять, куря сигарету, за своим столом. Уотсон медленно проходит по комнате, снимая чехол с дивана и сдувая облако пыли со стола с химическими приборами. Долгая пауза.
Уотсон
(тихим голосом) Ваши книги… бумаги… химические приборы… скрипка…
Холмс
Мой брат Майкрофт сохранил их.
Уотсон
Вы выбрали Майкрофта, а не меня своим доверенным лицом.
Холмс
Ну, я должен был довериться ему, потому что нуждался в деньгах.
Уотсон
Я бы мог выслать вам денег…
Холмс
О, Уотсон…
Уотсон
Я бы мог продать мою практику.
Холмс
Я не мог и помыслить о подобной вещи!
Уотсон
Это нехорошо…
Пауза. Холмс сомневается в настроении Уотсона.
Холмс
Пальто можно снять…
Уотсон демонстративно игнорирует предложение. Он все еще в глубоком шоке.
Уотсон
Откуда вы появились?
Холмс
Я вернулся из Франции сегодня утром, привлеченный новостями об этом примечательном убийстве сэра Рональда Адера. И вот, в два часа дня, я очутился в собственном старом кресле, сожалея только о том, что не вижу своего старого друга в другом, как в старые времена.
Холмс садится в свое кресло, сбрасывая чехол на пол. Уотсон остается стоять.
Уотсон
И что сказала наша квартирная хозяйка, когда вы вошли в двери?
Холмс
Боюсь, это ввергло нашу дорогую миссис Хадсон в истерический припадок.
Холмс подавляет веселье, потом смотрит на Уотсона озадаченно и впервые слегка огорчен его непреклонным самообладанием.
Холмс
Разве вы не рады меня видеть?
Уотсон
Конечно, я рад вас видеть. Я просто вне себя от радости.
Пауза.
Холмс (осторожно)
Все, что я сделал, Уотсон, я сделал из лучших побуждений. У всего этого были серьезные причины. (Уотсон смотрит на него прямо и все еще молчит. Холмс понимает, что должен продолжать). Множество раз… в течение трех прошедших лет… я брался за карандаш, чтобы написать вам. Но всякий раз я боялся, что ваше нежное отношение ко мне приведет к неосмотрительности и выдаст мой секрет.
Холмс поднимается, но Уотсон резко выходит из комнаты. Холмс смотрит ему вслед в изумлении. Потом он садится снова в кресло, теперь уже понимая, насколько он недооценил глубину чувств своего друга. Через мгновение Уотсон появляется. Царит молчание. Затем Уотсон роняет:
Уотсон
Неужели вы так мало цените нашу дружбу? Какими бы не были причины у вашего поведения, я бы мог понять их. Одно слово. Простое замечание. (Холмс пытается прервать его, но Уотсон не допускает этого) Был ли секрет, который вы сохраняли быть столь драгоценным, что вы позволили себе быть мертвым для вашего близкого друга в течение трех долгих лет? (Пауза. Уотсон старается сдержать эмоции) Посмотрите на дело с другой стороны. Если бы это я пропал без единого слова, вы не сочли бы меня нестоящим бесчувственным чурбаном?
Холмс
Я бы счел это несвойственным вам. И я бы исследовал данные и сделал бы выводы.
Уотсон
Холодно… без эмоций?
Пауза.
Холмс
Ясно, что я глубоко обидел вас. Могли бы вы простить меня в своей душе, если бы я объяснил вам, что именно случилось?
Уотсон снимает пальто и, раздумывая, вешает его.
Уотсон
Я хочу услышать, что именно случилось на Рейхенбахе.
Холмс
Несомненно. (В этот момент Холмс берет себя в руки) Итак, о пропасти… Мне не стоило больших трудов выбраться из нее, Уотсон, потому что я никогда не был в ней.
Уотсон
Никогда не были в ней?
Холмс
Да, Уотсон, никогда не был. Моя записка для вас была абсолютно правдивой. Я был убежден, что моя жизнь подошла к критической точке…(пауза) даже прежде, чем я различил зловещую фигуру покойного профессора Мориарти, стоящего на узкой тропинке, ведущей к безопасности…
Он не вытащил оружия, а бросился ко мне и обвил меня своими длинными руками. Он понимал, что игра его проиграна и единственным его стремлением была месть. Мы боролись на краю водопада. Я немного знаком с приемами японской системы борьбы барицу, которая не раз помогала мне. Я видел, как он упал в ужасную пропасть. Потом его тело ударилось о камни, отлетело прочь и исчезло в бездне.
Уотсон слушает внимательно. Холмс рассказывает все это между затяжками сигареты, которую в конце тушит.
Уотсон.
Но следы… Я видел собственными глазами, что две пары следов спустились к водопаду, но ни одна не вела назад.
Холмс.
Вы видели то, что действительно было. Как только профессор исчез в водопаде, меня осенило, что счастливая Судьба дарит мне исключительный шанс. Я хорошо знал, что Мориарти был не единственным человеком, жаждавшим моей смерти. Был еще полковник Моран и еще, по крайней мере, три человека. И, по крайней мере, одному из них могла улыбнуться удача. С другой стороны, если бы весь мир был убежден, что я мертв…
(Уотсон слушает спокойно. Холмс опрометчиво пытается взять насмешливый тон, который так хорошо работал в прошлом, до его исчезновения.)
В вашем живописном отчете об этом деле, который я с большим интересом прочитал несколько месяцев спустя, вы утверждаете, что скала, возвышавшаяся надо мной, была совершенно гладкой. Это не вполне верно. Там все-таки было несколько небольших выступов, едва заметных точек опоры. Если бы я вернулся той же мокрой тропинкой, я бы непременно оставил свидетельство того, что остался жив.
Уотсон
Вы могли пройти задом по своим следам, как вы уже делали в подобных случаях.
Холмс останавливается, удивленный проницательностью Уотсона.
Холмс.
Я мог бы, это верно, пройти по своим следам, но я решил рискнуть. (Пауза) Это было не самое легкое дело. Водопад гремел позади меня. Я не впечатлительный человек, но даю вам частное слово, несколько раз мне казалось, что я слышал голос Мориарти, зовущий меня из бездны. Несколько раз пучки травы вырывались из моих рук, и мои ноги соскальзывали на влажных камнях. Я уже думал, что спасся, когда, наконец, достиг уступа, покрытого мягким зеленым мхом, где я смог разместиться с относительным комфортом и так, чтобы меня не было видно. Там я и вытянулся, пока вы, мой дорогой Уотсон, и ваши спутники в самой симпатичной, но неэффективной манере расследовали обстоятельства моей смерти. (Уотсон смотрит на него. Тот факт, что Холмс наблюдал за ним и позволил ему верить в свою смерть, очень расстраивает доктора. Холмс не может выдержать его пристальный взгляд, но вынужден продолжать тем же тоном.) Наконец, когда вы убедились в своих неизбежно ошибочных выводах, вы отправились в гостиницу. И я остался в одиночестве.
Уотсон.
Вы остались в одиночестве?
Холмс признает справедливость упрека, затем продолжает.
Холмс.
Внезапно, огромный обломок скалы пролетел надо мной. Взглянув вверх, я увидел силуэт человеческой головы на фоне темнеющих небес. Следующий камень разбился об уступ в футе от моей головы. Вывод очевиден! (Он встает) Мориарти был не один. Некогда было размышлять об опасности, и я устремился вниз со своего уступа со всех ног. Проделал десять миль по горам в темноте, и неделю спустя очутился во Флоренции, уверенный, что никто в мире не знает о том, что со мной сталось.
Пауза. Рассказ подошел к концу, но на чем остановились они? Вряд ли примирились.
Уотсон.
Холмс?
Холмс.
Да?
Уотсон.
Через некоторое время после публикации моего рассказа о вашей смерти, в мой кабинет доставили письмо. (Садится на подлокотник своего кресла, сдвинув чехол в сторону) В нем заявлялось, что профессор Мориарти жив. И что он никогда не встречался с вами на водопаде… Вообще не был в Швейцарии в то время. Поэтому мой отчет о вашей гибели – сплошная ложь.
Пауза. Холмс заинтригован.
Холмс.
Вы сохранили это письмо?
Уотсон.
Оно где-то среди моих вещей.
Холмс.
Могу я прочитать его?
Холмс быстро выбегает на авансцену и возвращается к Уотсону.
Уотсон.
Конечно. Если только я смогу найти его.
Холмс.
Вполне разумно было бы предположить, что это письмо написано кем-то из помощников Мориарти, но какова цель такого сообщения?
Уотсон.
Дискредитировать вас?
Холмс.
Но если я мертв…
Уотсон.
Тогда память о вас. Легенду о Шерлоке Холмсе.
Холмс.
Это интересно. И как же вы ответили на это удивительное письмо?
Уотсон.
Я пошел по вашим стопам. Я поместил объявление в Таймс, в котором сообщалось, что я готов в определенном месте в определенный день и час предоставить доказательства… возможно непосредственно самому Профессору.
Холмс.
(возбужденно) Великолепно, мой храбрый Уотсон. Но как же вы подписались под объявлением?
Уотсон.
Вымышленным именем, я позабыл. Но мое умозаключение оказалось верным.
Холмс.
И где же состоялось ваше рандеву? Теперь я убежден, что это работа шайки Мориарти.
Уотсон.
Здесь, в этой комнате. Где же еще?
Холмс.
Здесь? Как это остроумно с вашей стороны.
Уотсон.
Вы не задали мне вопроса, который я ожидал. Было бы логично предположить, что эти комнаты были сданы кому-то еще…
Холмс.
(соглашаясь) Уотсон, вы и в самом деле были прилежным учеником… и получили диплом с отличием. Будьте добры, объясните мне.
Уотсон.
За несколько недель до этого, я обнаружил, что куда-то задевал свои медицинские заметки. Я подумал, что они остались здесь, среди ваших бумаг. Обратившись к миссис Хадсон, я узнал, что ваш брат Майкрофт поручил ей сохранить комнаты в неприкосновенности и продолжал вносить плату. Тогда я впервые предположил, что вы могли быть все еще живы…
(Пауза)
-
-
03.11.2011 в 02:24Итак, вы пришли в назначенный день и час и сели в свое старое кресло и, разумеется, никто не пришел.
Уотсон.
Я просидел шесть часов. Но откуда вы знаете, что никто не пришел, почему они не должны были прийти?
Холмс
А разве должны? Единственная цель этого письма была в том, чтобы внушить вам идею, будто я обманул вас, провел вас на Рейхенбахе…
Уотсон
Что ж, если таков был их план, их ждал грандиозный провал…
Холмс
Итак… вы просто спали с пистолетом под подушкой в течение нескольких месяцев, а затем просто выкинули всякие странные мысли из головы.
Уотсон
Нет. Я решил встретиться с Майкрофтом. Он принял меня, несколько церемонно и холодно, в клубе «Диоген».
Холмс
(изумленно) Майкроф?
Уотсон
В Комнате Посетителей. Очень успокаивающая и немного мизантропическая атмосфера. Я насел на него довольно грубо – сразу сказал, что полагаю, что вы живы и он знает о вашем местонахождении.
Теперь Холмс сидит в кресле, а Уотсон прохаживается перед столом.
Он вздрогнул!
Холмс
Но он поклялся хранить тайну!
Уотсон
О, он был верен своему слову! Он объяснил мне, что сохранил квартиру на Бейкер Стрит в неприкосновенности в память о вас, подчиняясь эмоциям… Но ваши уроки, Холмс, в наблюдении за поведением людей не прошли для меня даром. Вы не раз говорили мне, что человеческие черты – верные слуги эмоций. Ничего не отобразилось на лице вашего брата, оно было также непроницаемо, что и всегда, но мое внимание привлекло нервное постукивание пальцев его левой руки.
Уотсон слегка постукивает пальцами левой руки по столу.
Холмс
Он правша…
Уотсон
В правой руке у него был большой стакан виски с содовой, и он не шелохнулся. Через некоторое время – одиннадцать минут – он сослался на неотложные дела, и я ушел. Когда я выходил из клуба, я обернулся и посмотрел на окно – ваш брат не сдвинулся с места.
Холмс
(обрадовано пожимает руки Уотсону) Мой дорогой Уотсон! Я абсолютно поражен и очень горжусь вами!
Уотсон
(смеясь) Благодарю вас, старина. Но этот мой визит не дал мне ответа на живо волновавший меня вопрос. Я знал, что вы живы, но в каком состоянии? И где? Я предполагал, что вы могли путешествовать на Восток…
Холмс прохаживался и теперь остановился у дивана.
Холмс
(тихо) Да, вы правы. Я был в Тибете.
Уотсон
Тибет?
Холмс
Да. К собственному изумлению, я отправился в Лхасу и провел несколько дней со Святым Ламой.
Уотсон
Это было поучительно?
Холмс
Это… было просветляющее… (в тот же момент). Вы могли прочитать примечательные исследования норвежца по имени Сигерсон. Но я уверен, что вам даже не приходило в голову получать таким образом новости о своем друге.
Уотсон
Сигерсон?
Холмс
Сигерсон.
Уотсон
Я вспомнил теперь… что именно это имя я использовал в своем объявлении. (Холмс бросает на Уотсона очень острый взгляд, но затем останавливается. Ничто в Уотсоне отныне не может его удивить). Куда же вы отправились после Тибета?
Холмс
Я пересек Персию, заглянул в Мекку…
Уотсон
(удивленно) Мекку? Вы были в Мекке?
Холмс
Затем я совершил короткий, но весьма интересный визит к Хартумскому Калифу, результаты которого я передал в Министерство иностранных дел. Но вернемся к вам, Уотсон… эта ноша, на которую я вас обрек… как вы с ней справились?
Уотсон
После моей встречи с Майкрофтом, я был уверен, что вскоре получу письмо от вас. И когда я не получил… прошли месяцы, год, два…я уверился, что вас постигло несчастье, вы погибли… без известий и без поминовения. Когда вы появились в виде старого букиниста, я упал в обморок, потому что, откровенно говоря, уже потерял надежду.
В конце реплики он сидит на подлокотнике кресла.
Холмс
Поразительно.
Уотсон
Что случилось после Хартума?
Холмс
Некоторое время я посвятил изучению производных угольной смолы в лаборатории в Монпелье на юге Франции. Там же я услышал о вашей тяжелой утрате…
Уотсон
Как вы узнали о смерти Мэри?
Холмс
Майкрофт сообщил мне. Он прочел объявление в Таймс. Мой дорогой друг, мне так жаль. (Пауза) Судьба слепа… (Теперь друзья на грани настоящего примирения, если Холмс найдет в себе силы для последнего шага) Если это может оказаться решением проблемы… ваша комната все еще ждет вас… как раньше. (Холмс бросает на Уотсона быстрый взгляд.) Я предупрежу миссис Хадсон?
Уотсон кивает. Холмс поспешно убегает вглубь сцены. Уотсон широко улыбается, сбрасывает последнее покрывало со своего кресла и уходит. Музыка сопровождает переход от света к затемнению. Холмс зажигает лампу на своем столе. Говорит интимно.
Холмс
Есть не так много людей на свете, которым никто не может лгать. Мой друг – один из них. И все-таки определенные вещи, говорить о которых… нелегко. (Пауза) Иногда хочется, чтобы он сам обо всем догадался…
Пауза. Свет сменяется на обычный. Быстро входит Уотсон, энергично стряхивая капли дождя со своего зонта.
Уотсон
Прекрасные новости, Холмс!
Холмс
Что там, дорогой друг?
Уотсон
Я продал свою практику! Молодой врач по фамилии Вернер, дал за нее, почти совершенно не торгуясь, самую высокую цену, которую я осмелился просить.
Холмс
Вернер
Уотсон
Вернер
Холмс
(немного подсказывает) Вернер… Вернье…
Уотсону достаточно этой малости.
Уотсон
Вернье… ваша бабушка была сестрой Вернье, французского художника…
Холмс
Нет, нет, нет… случайное совпадение, дорогой мой, никакого отношения…
Уотсон
Холмс!
Холмс смеется радостно.
Холмс
Ну что сделано, то сделано! Не будем больше говорить об этом.
Уотсон садиться в свое кресло и принимается читать газету. Холмс напевает и сгибает пальцы как при игре на скрипке. Они вернулись к своему старому комфортному холостяцкому положению.
Холмс
Есть что-то в газетах?
Уотсон
(читает) Новости о революции в Южной Америке… в Африке ожидается начало военных действий… Правительство под угрозой кризиса… (Поднимает взгляд) Ничего интересного для вас.
Пауза. Затем Холмс говорит, переменив настроение, с неожиданной энергией.
Холмс
Что до публики, великой ненаблюдательной публики, которая вряд ли отличит ткача по его зубам или наборщика по форме большого пальца левой руки, ей нет дела до оттенков анализа и дедукции! (Он быстро расхаживает по комнате) Когда наш беспокойный век окончательно утомит меня, Уотсон, я посвящу свою жизнь философии, сельским радостям… и пчеловодству.
Уотсон
Философию я понимаю после вашего пребывания в Тибете, сельские радости, я думаю…
Холмс
О, с лопатой в руке, с ботанизиркой и кратким справочником по ботанике, можно с большой пользой провести время…
Уотсон
Но пчеловодство?
Холмс
При изучении пчел можно узнать едва ли не больше о природе человека, чем при изучении общества. Наблюдение и дедукция, Уотсон, наблюдение и дедукция!
Уотсон
Уверен, что одно в какой-то степени заменяет другое…
Холмс
Уотсон, подойдите к окну, быстро! (Уотсон присоединяется к нему у окна) Видите молодую женщину там внизу, ту, что постоянно поглядывает на нас… под фонарем. Видите? (Они оба какое-то время смотрят на нее в молчании) Ах, она уходит! (Уотсон возвращается в свое кресло)
Ну я теперь – что вы поняли из ее облика? Расскажите мне!
Уотсон
Холмс…
Холмс
Да, да, да. Потратьте свое время…
Уотсон
(решается сделать попытку и начинает с уверенностью)
У нее светло-серая широкополая шляпа с пером, … кирпично-красного цвета. Она была в жакете черного цвета и в коричневом платье с небольшой пурпурной отделкой на вороте и рукавах. У нее были серые перчатки, и я заметил небольшую дыру на правом указательном пальце…
Холмс
Ее туфли?
Уотсон
Ее туфли… я не обратил внимания. Но в ушах у нее были небольшие круглые висячие золотые серьги. И в целом можно сказать, что она производит впечатление немного вульгарное, но вполне приятное.
Холмс
(аплодирует, смеясь) Честное слово, Уотсон, вы удивительно продвинулись! Вы в самом деле очень хороши. Правда, вы пропустили все важное, но вы весьма точно уловили метод и у вас тонкое чувство цвета! Могу добавить совсем немного – она близорука, у нее метки от пенсне по обе стороны носа, она была обута в разные туфли, и перед тем как выйти из дома она в спешке написала какую-то записку…
Уотсон
Записку?
Холмс
Вы заметили, что ее правая перчатка порвана, но вы не обратили внимания, что обе перчатки испачканы фиолетовыми чернилами. Забавно, хотя и весьма элементарно.
-
-
03.11.2011 в 02:26Уотсон
Жизнь бесконечно причудливее, чем то, что в состоянии придумать человеческий разум, как вы думаете, Холмс?
Светом выделяется Холмс, который погружен в свои мысли.
Холмс
Да… Если бы мы могли вылететь из окна, взявшись за руки, и полететь над этим великим городом, осторожно приподнимая крыши домов, мы бы стали свидетелями странных совпадений, удивительных цепочек событий, влияющих на поколения людей и приводящих к самым неожиданным результатам. Любые вымыслы, с их условностью и предсказуемостью показались бы нам грубыми и никчемными. (Холмс обхватывает руками голову, шепчет) Ирен, Ирен… Я все еще чувствую аромат ее духов…
Звучит нежная музыка. Уотсон подходит к Холмсу.
Уотсон
С вами все в порядке, старина?
Холмс
(в подавленном настроении) Скучно, Уотсон! Скучно. Все эти разговоры, про крыши, про окна и женщин… Лондон стал на редкость неинтересным городом после смерти незабвенного профессора Мориарти! (Холмс несколько приободряется, но Уотсон все еще обеспокоен его душевным состоянием). Вы помните мисс Ирен Адлер?
Уотсон
Конечно! Как мог я забыть?
Холмс
Иногда мне кажется, что я слышу ее очаровательный голос…
Уотсон удивлен таким неожиданным откровением.
Уотсон
Она замужняя женщина, Холмс.
Холмс
Была… Она скончалась в одиночестве в Бриаритце (бросает на Уотсона короткий взгляд) Майкрофт видел маленькое объявление в Таймс.
Уотсон
(в тот же момент) Вы все еще храните ее фотографию?
Холмс
Вполне может быть, где-то среди моих бумаг… (Он разбрасывает какие-то бумаги) Мы должны похоронить призраки нашего прошлого, Уотсон. Все до единого! (Делает паузу, внезапно осознав, что говорит и о Мэри Уотсон в том числе) О, мой дорогой друг… Я не хотел будоражить ваши воспоминания таким образом. Как бестактно с моей стороны… Я был эгоистичен, пытаясь прогнать мои собственные…
Уотсон
(с бодрой улыбкой) Ничего страшного!
Он возвращается в свое кресло и перекладывает бумаги.
Холмс
Уотсон, вы знали, что у Мориарти остался брат, который был начальником станции в Западных Графствах?
Уотсон
Нет, но это не удивляет меня, ведь похоже, любовь к поездам у них в крови.
Холмс
(удивленно) В самом деле?
Уотсон
Разве не Мориарти проехал мимо нас на поезде в Кентербери, когда мы собирались бежать из страны?
Холмс (припоминая)
Да, именно он.
Уотсон
И я конечно знаю полковника Джеймса Мориарти, который защищал память своего брата в прессе, после того, как стало известно о трагедии на Рейхенбахе.
Холмс
(искренне удивлен) Полковник Джеймс Мориарти?
Уотсон
Да, святые небеса, его печально-известные публикации и заставили меня написать ту историю, в которую я и сам верил как в правдивый отчет.
-
-
03.11.2011 в 02:29Холмс
Уотсон… Кого вы видите перед собой?
Уотсон
Я вижу вас… моего друга… Шерлока Холмса.
Холмс
А кто я теперь?
Холмс скрючивается в позу старика-букиниста.
Уотсон
Это старый букинист
Холмс представляет шатающегося пьяницу.
Холмс
Кто теперь?
Уотсон
Один из бездельников и пьяниц (Холмс меняется снова) А это тот глупый клирик, я узнал его…
Холмс
А теперь? (Холмс принимает зловещую позу покойного профессора Мориарти. Уотсон замирает)
Очевидно, вы не знаете меня.
Уотсон
Напротив, думаю, что знаю достаточно хорошо…
Холмс
Дуэль между нами, мистер Холмс, была настоящим интеллектуальным наслаждением, но мне известен каждый ваш ход в этой игре. Вы надеетесь уничтожить меня, но я говорю вам, что это никогда не удастся! Если вы достаточно умны для того, чтобы нанести мне урон, то вы должны понимать, что и я в состоянии причинить вам еще большее зло.
Холмс обходит кресло Уотсон, двигаясь подобно змее, уходит в глубину сцены, где внезапно замирает и падает. Уотсон бросается и подхватывает его.
Уотсон (вскрикивает)
Холмс!
Звучит музыка. Свет меняется. Уотсон помогает больному Холмсу добраться до дивана. Холмс бредит.
Холмс
Устрицы! Устрицы! Скоро все дно океана полностью заполнится ими! Там нет естественных врагов, которые пожирают этих существ!
Уотсон укрывает его пледом и быстро идет за лекарством. Холмс приходит в себя и видит как Уотсон возвращается.
Холмс
Уотсон, оставьте меня!
Уотсон
И не подумаю! Вы больны и я должен помочь вам!
Холмс
Если мне и нужен доктор, то я бы предпочел того, кому мог бы доверять!
Уотсон
Вы не уверены во мне?
Холмс
В вашей дружбе – безусловно. Но факты – упрямая вещь, Уотсон… вы всего лишь семейный врач, с очень ограниченным опытом и низкой квалификацией…
Уотсон
Это недостойно вас, Холмс, и показывает только в каком беспорядке ваши нервы…
Холмс
(слабым голосом, но с яростью) Я должен доказать ваше невежество? Что вы знаете, к примеру, о лихорадке провинции Тапанули? Что вы знаете о формозской черной язве?
Уотсон
Я никогда не слышал ни о той, ни о другой.
Холмс
На востоке много неизученных болезней, инфекций, вызывающих странные расстройства…
Уотсон заставляет Холмса принять лекарство.
Уотсон
Хорошо, раз вы перестали доверять мне… в последние несколько дней, я приглашу к вашей постели сэра Джаспера Мика и Пенроуза Фишера и доктора Эйтри – лучшего специалиста по тропическим болезням.
Холмс постепенно приходит в себя, поднимается и садится, завернувшись в плед. Он все еще слаб.
Холмс
Мой дорогой Уотсон. Я искренне прошу прощения. Я не хотел тревожить вас, но боюсь, что медицина тут бессильна…
Уотсон
(с досадой) По той простой причине, что у вас нет никаких видимых симптомов!
Холмс
Вы правы. Я изобрел свое собственное средство. И оно потребует от вас не медицинских навыков, которых, я уверен, более чем достаточно, а вашей дедукции и логики… Согласны ли вы помочь мне?
Уотсон
(берет его за руку и провожает в кресло) Конечно, да.
Холмс
Спасибо. Источник моей болезни – мой разум… Я пробовал кокаин, но он не помогает. Лекарство - внутри моего мозга.
Уотсон
Просто скажите, что вы хотите, чтобы я сделал.
Холмс
Я хочу предложить вам… гипотезу… что профессор Мориарти никогда не существовал. Я сам изобрел его…
Поднимает взгляд. Пауза.
Уотсон
(с усмешкой) Мой дорогой Холмс…
Холмс
(перебивает его) Вы должны опровергнуть эту теорию по каждому пункту, не упустив ничего. Я полагаюсь на ваш любимый кларет и табак в туфле. Вы готовы к этому?
Уотсон
Что ж, конечно, если вы настаиваете…
Холмс собирает всю свою волю и начинает рассказ.
Холмс
Итак. Эта идея впервые пришла ко мне в голову летом 1887 года. Возможно, она была порождением одного из приступов черной хандры, я забыл, если это было и так… Но практическая польза от этой идеи чисто логическая. Я был признанным экспертом во всех аспектах криминальной деятельности, и если бы я смог создать хозяина, (прерывается, а затем заставляет себя продолжать) гения, который смог бы, словно паук, привлечь к себе в сети всех гнусных мух, то я бы мог всегда держать руку на пульсе. (Уотсон внимательно слушает, Холмс, чуть покачиваясь, сидит в кресле Уотсона). Я посвятил Майкрофта в мой план в Диоген-клубе и он пришел в восторг. Он увидел в этом наш моральный долг, альтруистический жест и без разговоров вызвался помогать мне.
Уотсон
Можно прервать вас?
Холмс
Да, пожалуйста.
Уотсон
Мориарти известен многим. Его биография опубликована. О его образовании есть записи. Клубы, в которых он состоял…
Холмс
Большую часть информации вы получили из моих собственных уст и естественно, слишком доверяли мне, чтобы перепроверять. Но есть факты в его выдающейся карьере, которые легко подтвердить, по той простой причине, что я взял их своей собственной биографии. Я могу продолжить?
Уотсон
(потрясенно) Пожалуйста…
Холмс
Я взял имя своего старого профессора математики, которого знал еще в университете, милого добродушного человека, так далекого по своему характеру от моего изобретения, как это только вообще возможно.
Уотсон
Это он был автором той книги?
Холмс
«Движение астероида»? Именно он.
Уотсон
Но я помню, как вы говорили мне, что в этом сочинении он достиг таких высот математической мысли, что ни один из самых известных ученых не смог критиковать его.
Холмс
По той простой причине, что никто из них его не читал. Это сочинение было делом жизни этого несчастного человека, и смысл его был совершенно темен и неясен.
Уотсон
Где вы планировали ваши операции?
Холмс
Здесь. На Бейкер-стрит
Уотсон
Здесь!
Холмс
Вы помните те странные случаи, когда я просил вас подняться в вашу комнату на час или два…
Уотсон
И вы становились тут Мориарти! Но весь мир знает, что здесь живет Шерлок Холмс!
Холмс
Мориарти был кукушонком в гнездышке Холмса – это льстило моему тщеславию…
Уотсон поражен дерзостью Холмса. Вы удивитесь, но мне понадобилось публично изобразить из себя Мориарти только дважды: первый раз в Гриль-зале отеля «Савой», а второй – в зале ожидания на вокзале в Крю. Я думаю…
Уотсон
(упрямо) Мы видели его вместе на платформе в Кентербери…
Холмс
Это был мой брат Майкрофт
Уотсон
Брат Мориарти, полковник, который писал в его защиту…
Холмс
Снова Майкроф, повинуясь интуиции…
Уотсон
А Рейхенбах?
Холмс
Разве не вы получили некое письмо, в котором утверждалось, что профессор Мориарти никогда не был в Швейцарии?
Уотсон
Его тоже написал Майкрофт?
Холмс
Нет, скорее всего, его написал полковник Моран, ближайший соратник профессора.
Уотсон
Вы говорили мне однажды, что Мориарти привязал к себе полковника при помощи денег. У вас, безусловно, не хватило бы на это средств, Холмс.
Холмс
Конечно, нет! Я просто придумал это… как маленькую шутку.
Уотсон
(гневно) Вы пошутили? Тогда вы пошутили за мой счет! Я действительно не думал и не могу поверить, что вы когда-нибудь скажете это снова!
Уотсон не на шутку встревожен. Что если Холмс говорит правду? Во всем этом есть что-то очень правдоподобное…
Холмс
Мы всего лишь играем, мой друг.
Уотсон
Не могу понять, куда нас это приведет.
Холмс
Увидите. Я прошу вас, продолжайте…
Уотсон
Профессора видели в отеле в Мейрингене.
Холмс
Мое третье появление. Краткое – только для создания атмосферы.
Уотсон
А полковник Моран в скалах на Рейхенбахе? Если вы были один…
Холмс
По иронии судьбы – это факт. Я намекнул полковнику Морану, что должен встретиться с Шерлоком Холмсом для окончательного решения. Предположив, что его хозяин погиб, Моран старался отомстить за него.
Пауза.
Уотсон
Духовое ружье, которым полковник Моран убил Рональда Адера. Вы сказали инспектору Лестрейду, что он был сделан немецким механиком фон Гердером по заказу Мориарти. Это вы заказали его?
Уотсон смотрит на Холмса с крайним недоверием.
Холмс (спокойно)
В своей жизни я совершил многое, Уотсон, что как я верил, должно служить добру и что нередко оборачивалось своей противоположностью и приносило зло несчастным жертвам. (пауза) Вы должны знать это обо мне, Уотсон.
Уотсон
Это отвратительный ответ. Я не могу принять его!
Холмс
Вы хотите, чтобы я перечислил всех, чью жизнь я спас при помощи своего уникального метода?
Уотсон
Я не могу принять это! Все это вместе!
Холмс
Но вам придется.
Уотсон смотрит на своего друга, который кажется и несчастным, и равнодушным.
Уотсон
Только один вопрос, на который я хочу получить ответ, прежде чем мы оставим эту дурацкую игру.
Холмс
Я готов.
-
-
03.11.2011 в 02:29Если вы действительно создали этого монстра, что заставило вас уничтожить его?
Холмс
Я не мог жить с ним. Не было ни его, ни меня. Я только наблюдал из вне за обеими сторонами. (Смотрит прямо на Уотсона) Наступил момент, когда я понял, что остался только один шанс.
Уотсон
Тибет.
Холмс
Я полагал, что найду разгадку там.
Уотсон
И что же вы нашли там?
Холмс поднимается на ноги.
Холмс
Безумное одиночество. И ни одного решения. И там было совершенно некуда применить мой разум, за исключением сухих философских абстракций. Тибетцы – мягкие и добрые люди, Уотсон, почти лишенные мстительности, поэтому преступления там редки, а тайны, пригодные для расследований еще реже. Однажды в деревне мне показалось, что я наткнулся на одну – таинственно и беспричинно был растерзан козел. Я применил мой метод. Моим Уотсоном был яркоглазый мальчишка двенадцати лет, сын старосты. В течение только одного дня, он предоставил мне все семь улик, все до одной пропущенные мной. И виновный к ночи уже бормотал свое признание. Очень поучительно. Я был лишен самого главного – заполненных людьми улиц Лондона и вашей дружбы.
Пауза. Уотсон садится в кресло Холмса. Холмс прохаживается по комнате.
Уотсон
Я тоже… был лишен самого главного.
Холмс
Святой Лама дал мне простейший совет. «Здесь нет ничего для тебя, возвращайся к своему другу», - сказал он. И затем добавил: «Но есть цена, которую ты должен заплатить. Человек, которого ты убили не покинул тебя. Твой друг и есть твой враг».
Уотсон
(усмехаясь) Теперь Я – Мориарти?
Холмс
(смеясь) Эта лингвистическая проблема, Уотсон. Нет Уотсона без Мориарти. Нет Мориарти без Уотсона. И без них обоих нет Шерлока Холмса. Мы трое неразрывно связаны.
Уотсон
(настаивая)
Но Мориарти мертв. Вы убили его!
Холмс
О, да. Я убил его. На Рейхенбахском водопаде, как и рассказывал.
Уотсон
Это правда?
Холмс возвращается в кресло Уотсона.
Холмс
Это абсолютная правда. Вы верите мне?
Уотсон
Я всегда верил вам.
Холмс принимает это с благодарностью.
Холмс
Постоянное присутствие этого ужасного сознания во мне и было причиной моего стремления к саморазрушению и моего странного поведения… (Минута молчания, в которую становится видно, что Холмс дает волю эмоциям, быть может, единственный раз в жизни) За это, Уотсон, я прошу у вас прощения, как делал уже однажды…(Встает и пересекает комнату по направлению к своему столу в порыве бешеного гнева). Попытка избавиться от него была чистой воды донкихотством! Я всегда охранял свой холодный, ясный ум от любой чертовщины! Я верю, что моя теория выдержала бы проверку чистого разума, но не такого как ваш, мой друг. Вы – носитель моральных истин. Не может быть никаких иных объяснений этому!
Холмс стоит позади Уотсона, который недвижим. Но Уотсон теперь почувствовал изменение настроения Холмса.
Уотсон
Что ж, может быть это и сыграло свою роль. Но теперь вы выглядите вполне здоровым и свободным… Что касается вашего самочувствия, я только хотел бы, чтобы у Мориарти больше не было преемника…
Холмс
(раздраженно) Вы не вполне поняли меня, Уотсон! Должен быть приемник! Из благоразумия! Я хорошо знаю, что зло подобно многоголовой гидре. Если вы отрубаете ей одну голову, на ее месте тут же вырастает новая. Для нашего благополучия важно, Уотсон, знать, что Мориарти всегда останется среди нас.
Уотсон молчит, оставаясь при своем мнении.
Уотсон
Я твердо убежден, что вряд ли вы найдете многих достойных граждан, которые согласятся с вами. Разве мы не можем удовольствоваться историями простых людей, которые можно найти, если заглянуть под крыши их домов?.. Множество странных совпадений, нарушенных планов, удивительных пересечений и длинных цепочек событий, приводящих к необыкновенным результатам.
Холмс
(весело) Это вы говорите? Кажется, я слышу слова, когда-то слетевшие с моих губ!
Уотсон
Ваши губы, мои губы… Они неразрывно связаны, не так ли, Холмс?
Холмс
Вы развиваете в себе острое и неожиданное чувство юмора, Уотсон, против которого мне надо научиться защищаться. Будете ли вы публиковать все тайны, которые мы разделили в этот вечер… дословно?
Уотсон
Я собираюсь, как всегда, Холмс, учесть все ваши пожелания… и отобрать… отшлифовать… перенести или пропустить… И я надеюсь удовлетворить все ожидания ваших верных поклонников.
Уотсон поднимается и проходит мимо Холмса
Холмс
Примите мою искреннюю благодарность. Спасибо.
Уотсон предлагает Холмсу вернуться в свое кресло. Холмс садиться в позе лотоса, закрыв глаза и медитируя. Затем он протягивает руку к Уотсону.
Холмс
Вы единственная неизменная точка в этом изменяющемся мире, Уотсон.
Уотсон набивает свою трубку, прежде чем ответить.
Уотсон
Спасибо, Холмс.
Звучит музыка. Затем раздается звонок в дверь. Уотсон смотрит на часы.
Уотсон
Кто бы это мог быть, Холмс?
Холмс
Если я не ошибаюсь, Уотсон, это клиент!
Холмс поднимает руки вверх, готовый к новым делам. Он довольно смеется, и Уотсон смеется вместе с ним.
ЗАНАВЕС
-
-
03.11.2011 в 08:39ААААААА, йа гений))))))))
ногда хочется, чтобы он сам обо всем догадался…
Дочитала. Эх, автор и закрутил в конце. Представляю, как у зрителей челюсти отваливались))
-
-
03.11.2011 в 16:13Да, и какой хороший перевод - читается легко и глаз ни за что не цепляется. Холмс в позе лотоса очень понравился!
-
-
03.11.2011 в 16:41Да, в конце накручено. Но главное, что кончилось все хорошо. Мне очень нравится финал - новое дело, бесконечная история и все такое.
tanchouz, спасибо. Мой первый перевод
-
-
03.11.2011 в 17:06-
-
03.11.2011 в 18:15Тут Холмс специально имитировал следы двух людей, он же собирался "убить" Мориарти в водопаде. Реального для многих людей, не только для Уотсона.
-
-
03.11.2011 в 18:25И я всё думаю: почему не пишут фанфики в виде пьес?)))
-
-
04.11.2011 в 01:41у меня очень странное отношение к этой пьесе, потому что, с одной стороны, сама идея Холмса-Мориарти ужасна. она противоречит тому, что для меня очень важно в каноне - факту, что Холмс олицетворяет справедливость.
но, с другой стороны - мне кажется, что главное тут не признание Холмса, а реакция Уотсона. когда Холмс приписывает себе все преступления Мориарти, Уотсон может, конечно, не поверить (я и сама в процессе чтения убеждаю себя в том, что это неправда). но даже такого маленького сомнения хватило бы, чтобы уйти.
нужна потрясающая верность и любовь, чтобы сказать "Я всегда верил вам". и остаться.
-
-
04.11.2011 в 15:24Для меня, не знающей английского, твой перевод - единственный шанс познакомиться с этой интереснейшей пьесой, и поэтому - спасибо тебе огромное-преогромное!
Что же до самой пьесы, то в процессе чтения я просто разрывалась на две части - холмсоманскую и бреттоманскую)))) Как любителю всего, связанного с Холмсом, мне понравился такой неожиданный взгляд на персонажей. Хотя первой реакцией, конечно, была отвисшая до пола челюсть, и крик "Холмсбыникагда!!!"
А вот Уотсон здесь просто замечательный! Умнее, находчивее, проницательнее, чем в каноне) Чувствуется, что он многому научился у Холмса. Как здорово, что он догадался, что Холмс не погиб в водопаде! хотя это не избавило доктора от трехлетних страданий, беднягу. Пока Холмс в Тибете достигал просветления, понимаете ли, бедный Уотсон мучился в неизвестности. Очень понравилось, как он резко высказал Холмсу все, что думает по поводу его отсутствия! Уотсон явно стал тверже и увереннее в себе. И какое же у него все-таки верное и великодушное сердце! он знает о Холмсе все, и готов не просто принимать его таким, но и любить, и верить ему - вот это самое дорогое и ценное для меня в пьесе. И финал очень хороший, оптимистичный - новое расследование, новое приключение, жизнь продолжается!)))
Но моё бреттоманское "я", скажу честно, плачет и стонет. Возможно, я ошибаюсь. но мне кажется, что именно в этот период писать такую пьесу специально для Бретта - было жестоко. Знаю, с какой самоотдачей он относился к работе, и представить не могу, как он это играл почти ежедневно - эмоциональную зависимость, душевную сумятицу, мучительное внутреннее раздвоение личности. Не знаю. очень грустно об этом думать.
-
-
07.11.2011 в 14:30у меня очень странное отношение к этой пьесе, потому что, с одной стороны, сама идея Холмса-Мориарти ужасна. она противоречит тому, что для меня очень важно в каноне - факту, что Холмс олицетворяет справедливость. с этим я тоже не согласна. Я считаю, что дело не в том, что Холмс никогда не сделал бы ничего дурного, а в том, как он сам к этому относится и как он за свои грехи расплачивается. С этой точки зрения тут все очень правильно по-моему. Ну и Уотсон - да. Он же на самом деле в конце своим присутствием собственно в жизни Холмса гарантирует непоявление приемника у Мориарти. Мориарти остается тенью между ними, да. Но это их и делает в каком-то смысле еще более близкими людьми.
Ural Lynx, спасибо ))))
ну вот про ситуацию с Мориарти я ответила выше koudai, я все-таки считаю, что характеры они сохранили, при всей аушности и т.п.
а что касается ДжБ, то я с тобой наверное согласна. Я еще когда ее только прочитала, сразу подумала, что играть именно такую пьесу для него было ошибкой. Но это нам из нашего сегодня хорошо видно, а ему, а Пол с ним много обсуждал текст, фактически советовался, казалось это близким. Я думаю, что играть так же как и писать тексты легче и интереснее о том, что действительно волнует, что болит. Так что...
-
-
08.11.2011 в 00:33вообще-то в тексте есть много зацепок, которыми можно было бы обосновать версию, что Холмс говорит неправду. и то, что это происходит сюжетно после обмана с Умирающим, и то, что Холмс не может точно сказать, сколько раз он появлялся в облике Мориарти. мне кажется это тоже своего рода предложение Игры. а если так получилось случайно, то доказательство того, что случайностей не бывает)
вообще можно думать и играть с каждой фразой.
"Эта лингвистическая проблема, Уотсон. Нет Уотсона без Мориарти. Нет Мориарти без Уотсона. И без них обоих нет Шерлока Холмса. Мы трое неразрывно связаны."
это вроде бы понятно, если бы не было Уотсона - не было бы Мориарти, потому что тогда бы Холмс был другим. а может быть, именно из-за отсутствия Уотсона, когда тот женился, Холмс и запутался. но это может быть еще и взгляд со стороны - потому что для всех остальных они просто литературные герои, о которых пишет Уотсон. (и дальше про то, что их губы неразрывно связаны - потому что на бумаге Уотсон сам решает что будет или не будет говорить Холмс. но в реальности они могут быть действительно связаны)
насколько же запутанными действительно должны быть их собственные отношения и воспоминания, если то, что мы читаем, Уотсон действительно шлифовал и пропускал, чтобы "удовлетворить всех поклонников"а еще интересно, почему до Мориарти Холмс заговорил об Ирэн...
-
-
08.11.2011 в 00:43А про Ирен он говорит как про призрак прошлого, которое ушло безвозвратно, не то что Мориарти... Ну, имхо.
-
-
08.11.2011 в 19:28-
-
08.11.2011 в 19:32-
-
17.02.2012 в 15:46Если ставить себя на место Уотсона, первое о чем бы я подумала после догадки о лже-смерти Холмса и осознания факта, что он не подает о себе вестей - что я ему не нужен. И это безусловно сложнее, чем представить, что он не пишет, потому что умер. Так безопаснее для психики. "Куда-то подевал свои заметки" - явно из этой серии. Умер лучший друг - наверное, все что с ним связано будет сохранено и не может куда-то подеваться, если специально его не деть куда-нибудь подальше с глаз долой, чтоб не напоминало. И пережив это он, естественно, становится жестче как-то, он не следует за Холмсом, а идет рядом с ним.
Теперь я знаю, где ВВСишники взяли Ричарда Брука и Мориарти=Шерлоку
Они разговаривают в первом акте, как будто в теннис играют со стенами, повернувшись друг к другу спиной, а во втором - уже друг с другом играют.
А Холмс-то романтик "Почему люди не летают так как птицы?" - "Взялись бы за руки и полетели"
И очень похоже, что все под Бретта заточено, можно себе представить как он играл, и голос, и смех
Холмс бросает на Уотсона очень острый взгляд, но затем останавливается. Ничто в Уотсоне отныне не может его удивить Как сыграть "Ничто в Уотсоне отныне не может его удивить" - только бровями и ноздрями. Или затылком.
-
-
17.02.2012 в 15:58Да, пьеса действительно очень бреттовская. Мне тоже кажется, что очень многое завязано именно на том, как именно он мог играть ее.
Но, при этом, в 2010 году ее снова играли в Лондоне, другие, конечно же, актеры. Правда, не знаю, насколько это было успешно.
По крайней мере, есть воспоминания зрителей, что вот во втором акте, когда Холмс "превращается" в Мориарти, было реально страшно смотреть и что такое преображение под силу только очень хорошему актеру.