SHBF: "Кошка пожилой леди" (заявка №14)

[Nyctalus]

Название: Кошка пожилой леди
Автор: Nyctalus
Консультанты: Sherlock, Silent guest, virago
Благодарность за поддержку Мильве и Ferry.
Бета: место вакантно
Категория: джен
Жанр: попытка детектива

Фик написан по заявке №14:
Хочу: фанфик-загадку. Не в принятом среди фикеров смысле "угадайте, про кого это"...
Именно детективную загадку. Без разгадки. Но с уликами.
Чтобы читатели присылали версии автору на у-мыло. По идее, неоконченный.
Можно с юмором. Можно с картинками.

Предупреждение: Я не брала эту заявку официально и не умею писать детективы. Я просто хотела попробовать. Думаю, заказчика ждёт ещё один, более качественный подарок.

Выложено до конца.

@темы: Джен, Sherlock Holmes Birthday Fest, Фанфики

Comments

[Nyctalus]

Кошка пожилой леди

Надо заметить, за долгие годы нашего знакомства множество раз ассистировал я Шерлоку Холмсу. Но могу припомнить лишь один случай, когда он принимал участие в моей работе. Заметки об этом деле сохранились у меня, но прежде я не решался их публиковать. Однако, полагаю, обнародование деталей этого дела теперь уже не причинит никому неудобств, и я готов представить эту необычную историю на суд читателя.
Шел сентябрь 1890 года, дни стояли хмурые и дождливые. В ту пору я редко виделся с Холмсом, хотя вести о делах, которые он вел, так или иначе доходили до меня; а иногда я и сам, поручив своих пациентов на несколько дней заботам коллеги, присоединялся к моему другу в его расследованиях. Но вторая половина лета у Холмса выдалась совсем пустой, а на меня к осени свалились лихорадки и артриты в таком количестве, что я еле поспевал ко всем больным.
Однако в тот день я возвращался от пациентов непривычно рано, в середине дня, и предвкушал несколько свободных часов до вечернего приема. Один из визитов оставил у меня неприятное впечатление: мисс Фишер, на удивление несимпатичная старая дева, пыталась обмануть меня, что привело к непредвиденным сложностям. Погруженный в размышления об этом случае, я не смотрел по сторонам, ноги сами несли меня привычной дорогой. Подходя к дому, я был удивлен движением в окне гостиной: Мэри уехала к родным, а наша служанка имела обыкновение после завтрака отправляться за покупками, так что дом должен был быть пуст. Стараясь действовать как можно тише, я отпер дверь — и услышал знакомые звуки: время от времени сбиваясь и повторяя по нескольку раз сложные места, играли на скрипке.
— Холмс, — воскликнул я, входя в гостиную, — рад вас видеть! Но как вы здесь оказались и с чего решили разучивать этюды у меня?
— Вы могли бы и сами догадаться, мой дорогой Ватсон. Меня впустила Фанни, ваша служанка. Теперь она, кажется, ушла за покупками. Что же до второго вопроса…
— Миссис Хадсон снова затеяла генеральную уборку? — предположил я.
— Не угадали. Миссис Хадсон второй день жалуется на мигрень, и мне решительно нечем заняться, раз я не могу даже играть на скрипке. Надеюсь, я не сильно обременю вас своим присутствием, Ватсон?
— Ну что вы, Холмс, нисколько, — бодро ответил я, по правде сказать, не имея ни малейшего представления, что мне делать с изнывающим от скуки и безделья другом. Случалось, в такие периоды он был совершенно невыносим: дурман наркотиков сменялся у него вспышками скверного настроения и долгими часами хандры.
— Так это был фурункул? — неожиданно спросил Холмс.
— Быть может, я просто забрал скальпели от точильщика, — возразил я, кладя на стол малый хирургический набор, который до сих пор держал в руках. Несомненно, именно он навел Холмса на мысль о фурункуле.
— И для этого так тщательно мыли руки, что кожа у вас теперь сухая, как бумага? — усмехнулся мой друг. — Вряд ли. А для серьезной операции вы бы взяли большой. Фурункул?
— Не угадали. Панариций, — вздохнул я. Должно быть, Холмсу было и впрямь некуда себя деть, если он снова развлекался отгадыванием бытовых мелочей.
— И, полагаю, вы не в духе из-за глупости этой дамы. Она ведь скрыла, что нередко набирается сверх меры.
— Холмс! Но…
— Простейшая цепь рассуждений, мой друг. Вы и сами могли бы восстановить ее, не будь вы так возмущены этим глупым поступком. Футляр с инструментами пахнет хлороформом. Должно быть, вы пролили немного, когда давали наркоз. Я знаю вас как человека аккуратного, стало быть, вы спешили и волновались, открывая бутылку. Что же могло заставить вас спешить? Надо думать, обычной дозы оказалось мало, и пришлось добавлять наркоз во время операции…
— А правильно рассчитать дозу для пьющего, не зная о его пристрастии, трудно, — закончил я. — Что ж, вы правы, все именно так и было.
— Скрывать же пристрастие к алкоголю больше склонны женщины. Да и не стали бы вы давать мужчине хлороформ по столь ничтожному поводу, — подытожил Холмс совершенно без всякого энтузиазма. Разгадывать больше было нечего, и настроение моего друга стремительно ухудшалось.
— Холмс, — заметил я, — вы слишком бледны. Вам следует больше гулять, иначе осенняя лихорадка не минет и вас. Если вы пообедаете со мной, после я с удовольствием составил бы вам компанию.
Вероятно, в ответ мне бы пришлось услышать нелюбезную тираду из тех, какими обычно встречал мой друг заботу о его здоровье. Но в этот момент в дверь позвонили, и я поспешил в приемную.

[Nyctalus]

— Доктор… как вы сказали?.. Ватсон? Так значит, это вы теперь вместо старого доктора Винтера… — ожидавшей меня в приемной женщине можно было дать около сорока, она была бодра, крепка и на вид совершенно здорова. — Доброго дня, доктор! Меня зовут миссис Бендлер, я держу небольшой пансион неподалеку и зашла попросить у вас снотворного для своей квартирантки… Вы заняты, доктор? — миссис Бендлер беспокойно глянула мне через плечо. — У вас пациент?
— Нет-нет, доктор Ватсон совершенно свободен, я его ассистент, — Холмс обозначил поклон и поставил меня в весьма неловкое положение. Вести разговор в присутствии постороннего противоречило врачебной этике, а признать Холмса самозванцем значило бы поколебать собственную репутацию. Я не так давно приобрел здесь частную практику и не мог позволить себе такого риска.
Присутствие моего мнимого ассистента явно не пришлось миссис Бендлер по вкусу.
— Видите ли, доктор, речь идет о деле такого свойства, что огласка была бы совсем нежелательна, — сказала она, теребя кружевной манжет и, видимо, сама не замечая того. — Миссис Рейнуоттер, моя квартирантка, — женщина порядочная, и если пойдут разговоры…
Я заметил, что Холмс едва сдерживает улыбку. В самом деле, обычная для наших с ним расследований ситуация как будто перевернулась.
— Вы можете доверять мистеру Холмсу, как доверяли бы мне, и свободно говорить при нем, — заверил я посетительницу. Холмс согласно кивнул. — Пожалуйста, присаживайтесь и расскажите, что случилось с вашей квартиранткой.
— Как я уже говорила, — начала миссис Бендлер, все еще несколько недоверчиво поглядывая на моего друга, — у меня небольшой дом в нескольких кварталах отсюда. Я сдаю всего две квартиры, жильцы мои — люди достойные, так что мой пансион — тихое место. Однако сегодня утром у нас случилось небольшое происшествие: умерла кошка миссис Рейнуоттер…
— Как это случилось? — вмешался Холмс, и я неодобрительно глянул на него.
— Не знаю, мистер Холмс, — ответила хозяйка пансиона удивленно. — Быть может, она чем-то заболела, а может — умерла от старости. Миссис Рейнуоттер и ее дочь привезли кошку с собой, когда сняли у меня квартиру, так что я не знаю, сколько ей лет. Но позвольте мне продолжить, джентльмены, — последнее слово она выговорила так, словно хотела подчеркнуть, что сомневается, джентльмен ли перебивший ее и интересующийся судьбой дохлой кошки Холмс. — Это происшествие так взволновало миссис Рейнуоттер, что она весь день сама не своя. Обыкновенно она много играет на пианино, мы все уже привыкли, что из ее квартиры доносится музыка, сегодня же весь день стояла тишина, да и к столу мы ее не дождались. Когда же миссис Рейнуоттер не вышла на свою обычную прогулку по саду, я встревожилась и пошла спросить, не нужна ли ей помощь. Ее дочь ведь работает и возвращается только к вечеру. Оказалось, смерть любимой кошки так потрясла миссис Рейнуоттер, что она совершенно потеряла покой. Я говорила ей, что раз так, то надо бы почитать Библию, Господь пошлет успокоение, но миссис Рейнуоттер чудаковата, она и прежде отказывалась читать книги и газеты, вот и теперь не изменила своему обыкновению.
— Так миссис Рейнуоттер звала врача? — спросил я, несколько утомленный столь долгим предисловием к, по-видимому, ничем не примечательному случаю.
— Нет, нет! — воскликнула миссис Бендлер. — Думаю, ей было бы неприятно узнать, что я приходила к вам, потому я и не хотела бы огласки! Но я ведь вижу, что дело тут серьезное, у миссис Рейнуоттер, должно быть, случилась неврастения, — посетительница старательно выговорила модное словечко, явно гордая своими познаниями. — Она ведь и ночью не сможет уснуть от волнений. Вот я и пришла к вам, чтобы вы дали ей снотворного. Ведь не откажется она, если порошки будут лежать на прикроватном столике!
— На углу есть аптека, там готовят хорошее снотворное, — сказал я, признав случай довольно простым. — Я выпишу рецепт, и вам дадут пилюли.
Обыкновенно я предпочитаю смотреть пациентов, но сегодня мне отчаянно не хотелось больше выходить из дома, тем более по пустяковому поводу. Я достал бумагу и обмакнул перо в чернильницу. На лице миссис Бендлер отразилось сомнение.
— Пилюли? По правде сказать, доктор, не доверяю я этим пилюлям, ведь в них кто угодно что угодно положить может! Порошки были бы лучше, доктор Винтер всегда выписывал порошки.
Авторитет доктора Винтера начал меня раздражать. Право, не было ничего замечательного в том, что он предпочитал одну лекарственную форму, пренебрегая остальными. Но если я хотел лечить его пациентов, то должен был мириться с их привычками и заблуждениями. Я вздохнул, отложил начатый рецепт и принялся писать новый, как вдруг Холмс снова вмешался в разговор.
— В таком случае, — сказал он не терпящим возражений тоном, — больную надо непременно осмотреть. Иначе доктор не сможет сказать ничего определенного.
Миссис Бендлер возмущенно воззрилась на моего друга, да и я сам собирался возразить ему: никакой сложности в случае с миссис Рейнуоттер я не видел, а идти смотреть пациентку на дому мне не хотелось. В последние две недели я так устал от работы, что предпочел бы отдохнуть перед камином, почитать или выправить некоторые из моих заметок о Холмсе, которые собирался отдать в печать, даже если лишился бы при этом некоторой части своего возможного дохода. Но мой друг был непреклонен:
— Случай сложный, и осмотр совершенно необходим. Кроме того, мы с доктором как раз собирались пройтись, и нам не составит труда зайти к вашей квартирантке, не так ли, доктор?
Я обреченно согласился, что да, именно так, и мысленно пообещал себе больше ни при каких обстоятельствах не подпускать Холмса к моим разговорам с больными и их близкими. То, что оказывалось хорошо для уголовных расследований, решительно не подходило для медицины.
Миссис Бендлер назвала адрес, и мы с Холмсом, наскоро перекусив хлебом с ветчиной, отправились в пансион. Идти оказалось в самом деле недалеко, только это и утешало меня: я все еще надеялся на пару часов отдыха перед вечерним приемом.
— Отравление, — задумчиво сказал Холмс примерно на середине пути, — я почти уверен, что это отравление.
— У миссис Рейнуоттер? — переспросил я.
— У ее кошки. Судите сами: смерть была внезапной, внешних повреждений и травм нет, иначе причину бы установили быстро. Значит, отравление.
Я остановился и в изумлении уставился на Холмса. Мой друг был задумчив и невозмутим, настроение его казалось уже не таким скверным, как при нашей встрече.
— Холмс, объясните мне: зачем мы вообще идем к миссис Рейнуоттер? Надеюсь, вы не собираетесь расследовать смерть ее кошки?
— Что ж, если во всем Лондоне не могут убить человека хоть сколько-нибудь интересным образом, мне остаются дохлые кошки. Кто знает, может быть, это займет меня хотя бы на полдня.
Остаток пути шли молча. Признаюсь, я злился на Холмса, принудившего меня идти к больной исключительно ради своего праздного любопытства. Перед пансионом миссис Бендлер был разбит большой и очень милый палисадник. Как видно, обыкновенно ухаживали за ним тщательно: кусты были аккуратно подстрижены, деревья побелены, а с клумб убраны увядшие цветы. Но сейчас дорожки засыпало опавшей после ночного дождя листвой, мягко шуршащей под ногами. Холмс обошел палисадник со всех сторон, несколько раз нагибался и приседал, а потом вернулся ко мне со страдальческим выражением лица:
— Этот мир создан, чтобы я умер от скуки! Картина совершенно ясна с первого взгляда!
— Что вы там обнаружили? — спросил я, надеясь, что моего друга хотя бы немного развлечет возможность поделиться своими наблюдениями и выводами.
— Видите, там, под кустом, лежит дохлая крыса? Характерное положение лап, синюшность кожи… Совершенно очевидно, что использовали стрихнин, а кошка просто поймала отравленную крысу, — он досадливо махнул рукой. — Ватсон, у вас есть дома морфий? Я оставил свой на Бейкер-стрит, мне не хотелось бы возвращаться так рано только из-за этого.
— Не расстраивайтесь, Холмс, — попытался я утешить его и отвлечь от пагубных мыслей. — Давайте все же поговорим с миссис Рейнуоттер. Может статься, обнаружатся новые факты. Теперь припоминаю, я знал одного Рейнуоттера в студенческие годы, он читал зоологию в университете, и я не раз сталкивался с ним в виварии. Профессор был большой сторонник экспериментальной науки. Не в родстве ли с ним эти Рейнуоттеры?
— В самом деле? — Холмс вдруг оживился. — В виварии, говорите вы? Это чрезвычайно интересно, если они в родстве! Чрезвычайно, Ватсон!
Не вполне понимая, что вызвало такой горячий интерес моего друга, я однако же не стал ему перечить, а предложил наконец пойти к миссис Рейнуоттер и составить мнение о ее состоянии.

[Nyctalus]

Пансион миссис Бендлер вряд ли заслуживал столь громкого названия. Здание было старым и, как видно, давно стояло без ремонта. Парадное оказалось закрыто, рассохшаяся дверь забита досками, на крыльце неряшливой грудой лежал строительный мусор. Несколько ярких желтых листьев прилипли к ступеням, оживляя довольно безрадостную картину. Мы вошли с черного хода и осмотрелись. Обои выцвели там, где в солнечные дни попадали на свет, ковер в прихожей истерся, на потолке над газовым рожком проступила копоть. Я едва не упал, обо что-то споткнувшись, но Холмс удержал меня под руку. Откинув ковер, мы увидели люк в подпол: дощатая крышка почернела и покоробилась от сырости, засов основательно заржавел, лишь в некоторых местах из-под сбитой ржавчины проглядывал темно-рыжий от времени металл. На шум вышла миссис Бендлер.
— Что вы делаете, джентльмены? — изумилась она.
— Доктор Ватсон чуть не упал здесь, — ответил Холмс, не поднимая глаз от люка.
— Прошу меня извинить, — смутилась миссис Бендлер. — Мои жильцы знают, а вас я забыла предупредить: я уже наняла плотника, чтобы исправил.
— У вас, стало быть, ремонт?
— Можно и так сказать, — согласилась хозяйка. — Но вы ведь здесь не за тем, чтобы осматривать дом. Я предупрежу миссис Рейнуоттер, что вы пришли.
Как я уже не раз повторял, Холмс отличался удивительной целеустремленностью. Когда дело влекло моего друга, ход его мыслей был точен, как стрелка компаса. Но когда этот отлаженный механизм оставался без работы, не было человека более рассеянного, чем Холмс. Мысль его двигалась хаотично, выхватывая то одну, то другую деталь окружающей действительности, нагромождая верные, но бесполезные выводы и доказательства. Я сравнил бы Холмса с паровой машиной, чья энергия неутомима, но лишь пока машина эта в движении. Покой неведом ей и грозит взрывом. Вспыльчивость Холмса, его экстравагантные поступки и даже пристрастие к наркотику играли для него роль предохранительных клапанов, так что я не могу упрекнуть моего друга в его слабостях. И точно так же маленькие, на минуту или две, логические задачи позволяли ему «спустить пар» и сбросить напряжение. Потому я всегда с большим терпением относился к манере Холмса исследовать все вокруг себя.
— Второй ваш жилец — мужчина средних лет, не так ли, миссис Бендлер?
— Верно, мистер Холмс, хоть я ума не приложу, как вы догадались! Мистер Джемс снимает ту квартиру, что на втором этаже. Это он предложил сходить к доктору. Сказал, что раз миссис Рейнуоттер нездоровится, так порошки обязательно помогут… — миссис Бендлер проявляла столько заботы о своей квартирантке и выказывала столько симпатии своему второму жильцу, что я невольно проникся к ней большим уважением, хоть говорила она без умолку, и я не успевал вставить и слова. Холмс же во время этой пылкой речи миссис Бендлер выглядел задумчивым и рассеянным, что не могло ускользнуть от меня: полуприкрытые глаза моего друга и отсутствующее выражение его лица свидетельствовали, что слушает он с большим вниманием.
― А сейчас ваш жилец дома? ― уточнил мой друг.
― Нет, он еще в своей конторе. Но говорил, что сегодня у него мало дел и он вернется рано.
Наконец хозяйка отворила перед нами дверь квартиры миссис Рейнуоттер. Перед нами оказалась светлая гостиная, обставленная очень просто, но не без некоторого изящества. Взгляд невольно останавливался на пианино орехового дерева. В кресле-качалке у окна сидела моя предполагаемая пациентка. Это была хрупкая пожилая дама, в молодости, несомненно, весьма миловидная, одетая в домашнее платье. Седые волосы того светлого оттенка, что выдает бывшую блондинку, она убирала в аккуратную прическу. По опухшим и покрасневшим глазам миссис Рейнуоттер можно было понять, что она недавно плакала.
— Миссис Бендлер, я ведь уже сказала, что не звала врача! — воскликнула пожилая дама. — Благодарю вас за беспокойство, но уверяю, что оно излишне! К тому же у меня нет лишних денег, чтобы оплачивать напрасный визит доктора.
Поначалу такой прием привел меня в замешательство. Миссис Бендлер тоже выглядела растерянной и принялась бормотать извинения. Но тут хлопнула входная дверь, и немолодой уже мужчина прошел мимо нас к лестнице.
― Вот, джентльмены, и мистер Джемс, ― сказала хозяйка и окликнула своего квартиранта: ― Мистер Джемс, пришли доктор Ватсон с ассистентом, только, видно, зря…
Мужчина отозвал меня в коридор и вполголоса спросил, в чем проблема. Узнав ответ, он заверил меня, что визит будет оплачен из его собственных денег, если у миссис Рейнуоттер не окажется средств.
— Не волнуйтесь о гонораре, доктор, ― шепнул он, ― позаботьтесь о ней. В силу возраста она много беспомощней, чем хочет казаться.
Холмс же тем временем прошел в гостиную и теперь внимательно осматривался, о чем-то негромко переговариваясь с миссис Рейнуоттер. Пообещав мистеру Джемсу уделить больной максимальное внимание, я подошел к пожилой леди. Мне стоило большого труда убедить ее рассказать о случившемся и позволить проверить пульс. Однако же ничего нового из ее рассказа нам с Холмсом узнать не удалось, а сердце старой дамы билось уверенно и ровно. Как я и предполагал, вряд ли ее горю могла помочь медицина. Я уже собрался прописать ей снотворные порошки, когда миссис Рейнуоттер снизошла до разговора.
— Стало быть, вы и вправду доктор, мистер Ватсон. А то я приняла вас за мошенника из этой шайки. А кто вы такой, мистер Холмс?
— Мистер Холмс — мой ассистент, он учится медицине, — ответил я с некоторым удивлением.
— Не обманывайте меня, джентльмены, — возразила миссис Рейнуоттер. — Мистер Холмс не похож ни на врача, ни на студента. Так кто же он на самом деле?
— Здесь нет обмана, — ответил Холмс, — я друг доктора Ватсона, и мы часто работаем вместе. Но, хотя по роду моих занятий мне часто случается утешать душевные страдания или причинять боль во спасение, вы правы: я не врач.
— Если вы священник, уходите, — воскликнула миссис Рейнуоттер, — потому что я не тороплюсь в иной мир. Но если вы сыщик, то, быть может, само Провидение послало вас ко мне!
— Расскажите нам, в чем дело, — предложил Холмс. Я проследил его внимательный взгляд, но не заметил в облике старой леди ничего необычного.
— Что ж, джентльмены, если вы настаиваете… Кто-то хочет моей смерти, — понизив голос почти до шепота, заявила миссис Рейнуоттер. — На прошлой неделе в прихожей устроили ловушку, чтобы потом выдать все за несчастный случай. У них ничего не вышло, но они, конечно, не остановятся. Поначалу я подумала, что и вы никакие не доктора, а мошенники. Но вижу, что доктор Ватсон свое дело знает. Мой покойный муж читал лекции в университете, так что врача от сыщика или студента от бездельника я отличить могу.
— Что за ловушку вы имеете в виду? — нетерпеливо спросил Холмс.
— Люк в полу. Когда я возвращалась с прогулки, он был открыт, а газовый рожок потушен. Я ведь чудом не упала и не сломала себе шею. Мистер Додсон, наш дворник, четвертью часа позже покалечился там. Хорошо, что был выходной, мистер Гриндер, брат хозяйки, и мистер Джемс были дома и помогли ему выбраться. Теперь моя бедная Лесси… Думаю, рано или поздно они все же доберутся до меня.
Фамилия дворника показалась мне знакомой, и я стал припоминать, где мог ее слышать.
— Но кто, по-вашему, желает вам смерти? — поинтересовался мой друг довольно холодно.
— Не знаю, мистер Холмс. Но их тут наверняка целая шайка, и действуют они по сговору.
Наконец я вспомнил, где видел мистера Додсона. И вместе с тем понял, что весь рассказ миссис Рейнуоттер — старческий бред. Я незаметно потянул Холмса за рукав.
— Миссис Рейнуоттер, — учтивым тоном заметил мой друг, — если дело так серьезно, отчего вы до сих пор не обратились в Скотланд-Ярд?
Старая леди разом преобразилась. Щеки ее залила краска гнева, пальцы впились в подлокотники кресла. Я не ожидал такой перемены, и Холмса она, похоже, тоже застала врасплох.
— Уходите, мистер Холмс, — сказала она решительно. — С возрастом люди не всегда выживают из ума, но вы слишком юны, чтобы знать об этом.
Настала очередь Холмса перемениться в лице. Он побледнел, на скулах проступили красные пятна. Мой друг вскочил со стула и сделал несколько нервных шагов по комнате. Однако через минуту он уже справился с собой и сдержанно произнес:
— Вы правы, миссис Рейнуоттер, прошу меня извинить.
Я рассказываю неторопливо, в действительности же все случилось так быстро, что я еле успел осознать происходящее.
— Простите мне мою невнимательность, но я не вполне понимаю… — начал я.
— Все очень просто, доктор Ватсон, — миссис Рейнуоттер мягко улыбнулась. — Мистер Холмс хотел подшутить надо мной, но имел мужество признать, что это было невежливо с его стороны. Конечно, никто в Скотланд-Ярде не стал бы меня слушать!
На лице моего друга любопытство боролось с уязвленным самолюбием. Как и следовало ожидать, первое победило: редко что могло заставить Холмса повернуть, когда он приближался к интересной ему загадке.

[Nyctalus]

— Миссис Рейнуоттер, должен предупредить вас, что я лицо неофициальное, — заметил он.
— Это мы с вами уже выяснили, это меня устраивает. Осталось договориться о деле и о гонораре. Надеюсь, вы не из тех молодых бездельников, что суют без спросу нос в чужие дела и ни за что потом не отвечают?
Холмс снова вскипел, но ответить не успел. В дверь постучали, и вместе с резким запахом крепкого табака в комнату просунулась голова. Ее владелец был молод и довольно бесцеремонен. Обычно он, должно быть, проявлял веселый и беззаботный нрав, но сейчас был не в духе.
― День добрый, миссис Рейнуоттер, а ваша дочь уже пришла? ― спросил он.
― Нет, мистер Гриндер, вы же знаете: она будет позже.
― Как жаль! Передайте, я зайду поговорить, хорошо? ― молодой человек исчез за дверью.
― Вот вам и пример, джентльмены, ― вздохнула миссис Рейнуоттер. ― Не приведи Господи Бетти сойтись с таким шалопаем!
— Надеюсь, меня вы шалопаем не считаете? ― осведомился Холмс, как мне показалось, едва сдерживаясь. ― «Таймс» не так уж редко упоминает мое имя, а репортерам перепадает хорошо если одно дело из десяти!
— Должно быть, вам уже сказали, мистер Холмс, что я принципиально не читаю ни книг, ни газет. Правды в них не больше, чем в болтовне старых дев за вечерним чаем.
Не припомню дела, которое начиналось бы со стольких споров и обид. Я не раз говорил, что самые знатные люди обращались к Холмсу. Европейские правительства и королевские дома доверяли ему свои тайны. Но никто прежде не испытывал терпение моего друга до такой степени, как это делала миссис Рейнуоттер. Поначалу я терялся в догадках, чему приписать необыкновенную уступчивость моего друга перед этой леди, и следил за разговором, затаив дыхание.
Теперь мой друг оказался в затруднительном положении, в какое попадает всякий джентльмен, не привыкший брать за свою работу фиксированной платы. Назвать большую сумму значило ввести старую леди в значительные расходы. Незначительная же оказала бы скверное влияние на репутацию Холмса, ведь бытует мнение, что хорошая работа стоит дорого.
— Я возьму гинею в день, — наконец произнес Холмс. — Однако у меня тоже есть условие: не создавайте тайн больше, чем их есть на самом деле.
— Что ж, мистер Холмс, считайте, что мы договорились. Я расскажу вам все, что касается дела, и рассчитываю, что вы не станете болтать об этом без надобности.
— Тогда вернемся к фактам. Вы утверждаете, что опасность грозит вам в этом доме. Как давно вы снимаете здесь квартиру?
— Выйдет долгая история, мистер Холмс, не задерживаем ли мы вашего друга?
Я заверил, что время у меня есть. Ситуация показалась мне весьма необычной: манера миссис Рейнуоттер вести дела, очевидно, задела Холмса. Если б старая леди нарочно искала средство увлечь моего друга своим случаем, то и тогда бы не нашла способа лучше. Холмс был уязвлен, и решить задачу стало для него теперь делом принципа.
― Мой муж, профессор Рейнуоттер, умер в январе 1886 года. Мы снимали тогда квартиру неподалеку от университета, а той зимой среди студентов ходила инфлюэнца. Бетти, наша дочь, заболела и провела между жизнью и смертью целую неделю. Но когда опасность миновала и я думала уже вздохнуть спокойно, Дэнис слег в беспамятстве и жару. Так бывает, что, пощадив одного в семье, болезнь уносит другого. Не прошло и нескольких дней, как я сделалась вдовой. Прежняя квартира оказалась нам с дочерью не по карману. Комнаты миссис Бендлер мне не нравились, хоть мы с хозяйкой и сошлись в цене. Нам с Бетти пришлось немало потрудиться, чтобы привести их в надлежащий вид. Будь Дэнис жив, я никогда бы не переехала сюда, но в тот год дешевизна искупала для нас многое. Однако миссис Бендлер отнеслась к моей дочери с большой добротой, а двумя годами позже ее брат рекомендовал Бетти своему приятелю. Бетти теперь учит французскому детей этого джентльмена. Вскоре мы сблизились с миссис Бендлер, да и как могло быть иначе? Она тоже овдовела той проклятой зимой, инфлюэнца забрала и ее мужа. Горе породнило нас, так что я прощала ей беспорядок в делах, а она мирилась с моими чудачествами. Поначалу мы жили, считайте, одной семьей, пока не появился второй жилец, мистер Джемс. Он служит в юридической конторе, по характеру нелюдим и придирчив. С его появлением наш тесный круг распался, хотя миссис Бендлер до сих пор иногда заглядывает к нам на чай, да и ее брат нам не совсем чужой. Мне кажется, мистер Гриндер заметил, какая Бетти стала красавица. Не подумайте дурного, мистер Джемс ― почтенный джентльмен, учтивый и внимательный. Но какая-то тайна не дает ему покоя. По воскресеньям после церкви у него бывает молодая дама. Мистер Джемс всегда старается, чтоб никто не столкнулся с ней в прихожей. А между тем она молода, и манеры, и речь у нее ― словно у настоящей леди с Кавендиш-сквер. Она носит плотную вуаль, чтоб не было видно лица.
Холмс слушал, не перебивая. Глаза его были прикрыты, пальцы переплетены, и посторонний мог бы принять его состояние за дремоту. Однако при последних словах миссис Рейнуоттер мой друг открыл глаза и подался вперед:
― Плотную вуаль, вы сказали?
― Как-то раз эта леди спешила, и около лестницы чуть не упала, споткнувшись о Лесси. Должно быть, она сильно испугалась, потому что вскрикнула и взбежала вверх по лестнице быстрее, чем я успела протянуть ей оброненную прямо мне под ноги шляпку. После мистер Джемс спустился и принес мне извинения, что все так вышло. Но все же в этом есть какая-то тайна: ведь молодая леди проводит у нашего соседа не меньше часа каждую неделю!
― Мистер Джемс был встревожен тем инцидентом? ― спросил Холмс.
― Он волновался, конечно. Ему ведь пришлось успокаивать молодую леди.
― А кто еще бывает в доме?
― Да почти никого. Мистер Додсон, дворник, да мистер Келли, что привозит молоко. Мы живем уединенно, миссис Бендлер не очень-то приветлива с чужими, Бетти работает, а мне уже мало нужно: хватало того, что Лесси скрашивала мои дни, ― в глазах миссис Рейнуоттер блеснули слезы, и она закрыла лицо батистовым платком.
Холмс в задумчивости барабанил пальцами по колену, потом машинально достал из кармана трубку, но тут же снова ее спрятал. Я окинул миссис Рейнуоттер взглядом и вернулся к рецепту. И только теперь заметил, что в комнате стемнело. Бросив взгляд на часы, я изумленно ахнул: еще немного, и я опоздал бы к началу вечернего приема, а аптекарь мог уже не успеть прислать порошки до вечера. Я посетовал, что не написал рецепта раньше.
― Дорогой Ватсон, ― задумчиво произнес Холмс, ― ваша беда поправима. Вы не станете отрицать моей квалификации, если вспомните обстоятельства нашего знакомства.
Минуло несколько мгновений, прежде чем я понял, что Холмс говорит о своей работе в химической лаборатории больницы. Несомненно, он мог бы приготовить нужные порошки, но вряд ли стал бы этим заниматься без особой причины.
― Это было бы очень любезно с вашей стороны, мистер Холмс, ― кивнула моя пациентка.
И только тогда я заметил, что мой друг улыбается мне уголком губ. Не было никаких сомнений, что он задумал нечто такое, что пока намерен держать в секрете. Мне ничего не оставалось, как довериться Холмсу: таким уж удивительным был этот случай, что мой друг в самом деле ассистировал мне при лечении миссис Рейнуоттер.
― Вы позволите еще один вопрос? ― обратился Холмс к пожилой леди. ― Вы ведь не любите беспорядка, не правда ли? Вашей дочери попадает, если она не кладет вещи на место.
― Я и праздных вопросов не люблю, мистер Холмс, ― усмехнулась миссис Рейнуоттер. ― Так что надеюсь, что от ваших будет прок.
Мне показалось, что эти двое говорят о чем-то понятном только им двоим, и я предпочел не вмешиваться в их разговор. Попрощавшись со старой леди и пообещав снова навестить ее в ближайшее время, мы с Холмсом вышли. Мистер Джемс ждал нас в прихожей.
― Как она? ― спросил он обеспокоенно.
― Доброжелательный собеседник ей сейчас нужней лекарств, ― ответил мой друг, пристально глянув на мистера Джемса. Тот отвел взгляд и сунул руку в карман, чтобы расплатиться со мной. Я засомневался, правильно ли будет брать у него деньги, но мистер Джемс уверенно вложил в мою руку гинею:
― Пусть это будет моя прихоть, и я за нее заплачу. Ведь именно я попросил вызвать вас.

[Nyctalus]

Мы вышли на улицу уже в сумерках.
― Холмс! Уже очень поздно, я опаздываю; пациенты, должно быть, заждались меня. Что это вы придумали с изготовлением порошков? ― на ходу спросил я.
― Дайте-ка мне рецепт, Ватсон, ― мой друг скользнул взглядом по прописи и уточнил: ― Это ведь совсем слабое снотворное в небольшой дозировке?
― Да, верно, ― ответил я. ― Не вижу нужды в сильных средствах.
― Отлично, Ватсон! Просто отлично! ― воскликнул Холмс, спрятал рецепт в карман и довольно потер руки. ― Что вы вообще думаете об этом деле?
― Признаться, поначалу я счел рассказ миссис Рейнуоттер старческим бредом. На прошлой неделе я осматривал мистера Додсона. У него сломаны два ребра, а на предплечье пришлось накладывать швы. Я спрашивал, где он так покалечился, и мистер Додсон ответил, что был нетрезв, когда упал около дома миссис Бендлер. Хозяйка, сказал он, была так милосердна, что дала ему полкроны, чтобы он мог обратиться к врачу.
― Это очень интересно! И что же, когда мистер Додсон пришел к вам, он действительно плохо держался на ногах?
― Не настолько плохо, полагаю, хотя от него и пахло виски. Думаю, он протрезвел от боли, когда упал.
― Может, и так, Ватсон, может, и так… ― Холмс загадочно улыбнулся. ― Учтите, миссис Рейнуоттер сказала нам не все. А ведь вы оказались правы: ее муж работал в виварии!
― Что же тут удивительного? ― возразил я. ― Он был зоолог.
― Да то, Ватсон, что мистер Рейнуоттер умертвил, должно быть, не один десяток кошек, собак, крыс и кроликов! Не кажется ли вам странным, что его вдова так оплакивает одну-единственную кошку?
― Быть может, она просто сентиментальна.
― Ни в коем случае, Ватсон. Есть еще одно обстоятельство. Вы не заметили одной странности во внешности миссис Рейнуоттер?
Я задумался, но так и не смог вспомнить ничего необычного.
― Она невысокого роста, худа, хотя и не чрезмерно, одета просто, но аккуратно. Верно, она совсем ничего не делает по дому: кожа на руках довольно гладкая. Еще она немного сутулится, и правое плечо у нее выше левого. Пожалуй, это все, что я заметил.
― И какие выводы вы делаете?
― Но, Холмс, из этого нельзя сделать никаких выводов! Тут можно предположить тысячи вариантов, но ничего нельзя сказать с уверенностью!
― Дорогой Ватсон, ― Холмс остановился и заговорил очень серьезно: ― в этом ваша беда. Вы делаете слишком много выводов и не можете из них выбрать, тогда как я делаю всего один.
― Какой же?
― Терпение, мой друг, терпение. Нельзя решить задачу, не зная всех условий, так что мне понадобятся ещё некоторые факты. Мне нужно торопиться, если я хочу успеть приготовить порошки для нашей с вами удивительной пациентки. Так что я покину вас. Если не возражаете, я зайду к вам завтра или послезавтра за скрипкой.
Мы были уже недалеко от моего дома, и я поспешил к своим пациентам, а Холмс быстро зашагал в другую сторону, оставив неудовлетворенным мое любопытство. Я не мог и предположить, какие выводы мог сделать мой друг из столь незначительных и разрозненных фактов.

Следующим утром я не мог усидеть на месте. Я строил догадки одну невероятнее другой: что моя вчерашняя пациентка ― не та, за кого себя выдаёт, и вовсе не знакома с профессором Рейнуоттером; или что она принадлежит к высшему свету, но вынуждена была бежать и скрываться; или что ее дочь тайно встречается с женатым мужчиной, а миссис Рейнуоттер препятствует этому. Холмс сказал бы, что у меня слишком живое воображение, подходящее скорее литератору, нежели врачу или детективу. Но дело пожилой леди всерьез увлекло меня, и, воспользовавшись тем, что пациентов с утра было всего двое, я закрыл утренний прием сразу после их ухода и отправился на Бейкер-стрит, велев посылать за мной туда, если случится что-то непредвиденное.
Когда я пришел, Холмс распечатывал телеграммы.
― Ну, что вы на это скажете? ― мой друг подал мне одну из них.
Телеграмма была адресована мне и содержала всего два слова: «Delirium tremens».
― Надеюсь, вы простите мне, Ватсон, что я воспользовался вашим именем, чтобы написать доктору Винтеру и спросить его о причине смерти одного его пациента. Этот ответ я получил с утренней почтой.
― Вы писали Винтеру?
― Да, я ведь ваш ассистент, ― Холмс рассмеялся. ― А вот нечто еще более интересное: выписка из дела о нарушении Акта об общественном здравии, слушавшегося четыре года назад. Процесс был приостановлен в связи со смертью домовладельца и передачей дома его наследнице. Как известно, Ватсон, наследство порой может состоять из одних долгов.
― Признаться, Холмс, вы меня совершенно запутали! О каком наследстве речь и как это касается акта об общественном здравии? И о чьей смерти вы спрашивали Винтера?
― Последняя редакция Акта об общественном здравии предусматривает наказание для недобросовестных домовладельцев, не соблюдающих санитарные нормы, Ватсон. Вплоть до отчуждения имущества, между прочим.
― Холмс! Неужели вы считаете…
― Это все только версии, мой дорогой друг, пока еще фантазии, а я не склонен излагать свои фантазии подобно литераторам. Хотя, признаться, искушение велико.
― Что вы имеете в виду?
― Что я с пользой провел нынешнее утро, прогуливаясь недалеко от церкви святой Марии Магдалины. Должен сказать, Ватсон, нищие на паперти ― чрезвычайно наблюдательные и любопытные люди!
― Вам удалось узнать что-то новое?
― Именно так. Теперь мы знаем имя таинственной гостьи мистера Джемса. Остается выяснить, что делает в квартире холостяка средних лет такая девушка, как леди Элис… ― тут мой друг назвал фамилию, которую я, по понятным причинам, не стану упоминать, дабы не порождать сплетен в отношении леди Элис.
― В самом деле? ― изумился я. ― Но что могло понадобиться…
― Думаю, это мы спросим у самого мистера Джемса. Дорогой Ватсон, вы ведь сказали прислуге, где искать вас в случае необходимости?
― Да, но…
― Необходимость непременно возникнет, мой друг. Надеюсь, в скором времени случится покушение на убийство.
― Надеетесь, Холмс?!
― Именно надеюсь ― и сам принимал некоторое участие в подготовке этого покушения. Полагаю, ― Холмс глянул на часы, ― не пройдет и получаса, как вас вызовут к больной.
Я был немало удивлен и встревожен этими словами, но мне не оставалось ничего другого, кроме как верить Холмсу. А в этом я всегда был искренен.
― Итак, нам известны жертва и способ убийства, но пока неизвестен мотив. Зато я уверен, что вы, мой друг, могли серьезно пострадать, если бы преступнику удалось задуманное.
― Это уже слишком, Холмс!
― Не тревожьтесь, опасность миновала.
Холмс курил, отрешенно уставившись в окно и, как видно, не намеревался посвящать меня в детали. Я в нетерпении тоже подошел к окну как раз вовремя, чтобы заметить мальчишку, подбежавшего к двери. Звякнул колокольчик, миссис Хадсон забрала бумажку и дала мальчишке монету. Холмс порывисто встал.
― Похоже, пора! Минуту, я только оденусь, ― он поднялся к себе.
Миссис Хадсон вручила мне записку от миссис Бендлер. В ней была всего одна фраза:

«Доктор Ватсон, требуется ваша помощь миссис Рейнуоттер».

Как видно, состояние моей пациентки ухудшилось, хоть я и не мог понять причин.

[Nyctalus]

Пансион миссис Бендлер встретил нас переполохом. Хозяйка, хмурая и бледная, стояла в прихожей, прислонившись к стене. Хлопала на сквозняке незапертая дверь. Ветром в дом внесло пригоршню сухой листвы, но никто, казалось, не замечал ее шороха под ногами. Встревоженная и расстроенная молодая девушка, представившаяся дочерью больной, провела нас в гостиную.
― Мама у себя в спальне. Мистер Джемс был так любезен, что не пошел сегодня в контору, чтобы посидеть с мамой, пока я ходила за доктором, ― пояснила мисс Рейнуоттер. ― Вчера вечером, когда я вернулась домой, мама была здорова, только расстроена смертью Лесси. Потому на ночь она выпила те порошки, что вы прислали, доктор, а ночью у нее разболелась голова и… ― девушка сбилась, замолчала и с надеждой посмотрела на нас.
Я не успел ничего ответить, Холмс опередил меня:
― Скажите, мисс Рейнуоттер, посыльный передал порошки лично вам или вашей матери?
― Нет, мистер Холмс, миссис Бендлер расплатилась с посыльным, а лекарство осталось лежать в прихожей на полке. Когда я пришла, миссис Бендлер сказала мне, что это для мамы.
― Порошки лежали там без присмотра?
― Должно быть так, мистер Холмс, ― кивнула мисс Рейнуоттер и вдруг в ужасе прикрыла рот рукой: ― Вы думаете, маму отравили?!
― Не думаю, мисс Рейнуоттер, а знаю, ― ответил Холмс. ― Скажите, сколько порошков было в упаковке?
― Три порошка, а сам пакет довольно большой, ― ответила девушка. ― Но вы сказали, там был яд?! Ах, скажите, доктор, это очень опасно?
Я сам был в растерянности, но мой друг не терял присутствия духа, словно ничего из произошедшего не стало для него неожиданностью. От этого у меня на душе стало немного спокойней.
― Я могу увидеть лекарство, которое вы получили? ― спросил Холмс. Девушка подала ему бумажный пакет, в какой обычно упаковывают лекарство в аптеках. Верх пакета был заклеен темным клеем и надорван дюймом ниже. Мой друг вытряхнул на стол содержимое и пригляделся к смятой бумажке, в которую прежде, должно быть, был завернут один из порошков. Я заметил характерные заломы бумаги и большое мутное пятно коричневатого цвета, похожее на отпечаток грязного пальца. Несомненно, мой друг не мог допустить такой неаккуратности, и пятно появилось позже, чем он упаковал лекарство. Холмс повертел бумажку в руках и весело заметил:
― Нам осталось проверить всего две версии, Ватсон.
― Но, Холмс, я должен в первую очередь осмотреть пациентку!
― Конечно. А я пока побеседую с мисс Рейнуоттер.
Старая леди выглядела взволнованной, руки ее были холодны, на лбу выступила испарина, но в целом состояние оказалось вполне удовлетворительным. Я счел необходимыми обильное теплое питье и горькую соль. Тем временем обрывки разговора Холмса с Бетти Рейнуоттер долетали до меня из-за приоткрытой двери.
― …не знаю, могу ли я об этом говорить… Он заходит к нам всякий раз, когда поссорится со своей возлюбленной. Ох, это такая история, что можно было бы описать в романе! Он небогат, в прошлом году проигрался в карты, у него теперь долги. И влюблен в девушку, которая и слышать ничего не желает, раз у него нет денег. Это так печально, не правда ли? Его сестра тоже против, вот и вчера они повздорили из-за этого…
Проделав все необходимые манипуляции, я вышел в гостиную. Мой друг уже заканчивал разговор:
― Стало быть, вчера он тоже заходил к вам?
― Да, мы выпили чаю, и мама была с нами. А ночью… ― мисс Рейнуоттер снова едва не расплакалась.
Как мог, я успокоил ее и заверил, что не вижу серьезной опасности здоровью ее матери. Промакнув глаза платком, мисс Рейнуоттер поспешила в спальню к больной.
― Еще один вопрос, мисс Рейнуоттер, ― окликнул ее Холмс. ― Он много курит?
― Нет, что вы! Только папиросы, да и то редко, ― уже из спальни отозвалась девушка.
― О ком у вас шла речь? ― спросил я.
― О мистере Гриндере, брате хозяйки. Его любовные похождения заставляют призадуматься. А уж карточные долги и вовсе никому не понравятся, ― усмехнулся Холмс. ― Итак, остается навестить мистера Джемса.
Мы поднялись ко второму квартиранту миссис Бендлер. Настроение мистера Джемса менялось на глазах: поначалу он принял нас весьма радушно, потом, когда Холмс пояснил ему свой интерес, сделался холоден. Наконец, мой друг показал ему имя на листке бумаги, и на лице нашего собеседника отразился испуг. Побелев как полотно, он отшатнулся.
― Не беспокойтесь, молодой леди ничего не угрожает, если вы расскажете нам все как есть, ― заверил его мой друг. ― Даю вам слово.
― Полагаю, у меня просто нет иного выхода, ― вздохнул мистер Джемс. ― Я постараюсь рассказать обо всем вкратце, хоть мне и придется начать издалека. Не думайте, джентльмены, что я совершил нечто постыдное: разве может быть постыдным чувство? И все же я наказан судьбой больше, чем могли бы наказать меня люди. Я был молод и служил помощником юриста в одной конторе на Фенчерч-стрит. Тогда-то я и познакомился с леди Кларой: наша контора вела ее дела. Никогда прежде я не встречал девушки столь красивой и вместе с тем полной обаяния. Я не мог отвести глаз от нее. Леди Клара еще носила траур по отцу, и невозможно было не высказать ей слов сочувствия и утешения. Было ли тому виной ее душевное состояние или юность, но между нами возникла симпатия, позже окрепшая и навсегда соединившая нас. Между нами не могло быть ничего, джентльмены, она была помолвлена с сэром Чарльзом, своим будущим мужем, и не бедному клерку было становиться на пути этого брака. И все же я надеялся. Я был глупым мальчишкой, верящим, что любовь способна преодолеть любые преграды. Мы стали встречаться под видом оформления бумаг, я бывал в ее доме уже после их с сэром Чарльзом свадьбы. Говорят, страсть остывает со временем, но сказано это было не про нас: чувства между нами становились все сильней, и мы уже не могли противостоять им. Если бы кто-то узнал о нашей связи, леди Клара была бы обесчещена. И сейчас ужас охватывает меня, когда я думаю об этом. Но в молодости беда кажется такой далекой!
И все же мы не избежали разоблачения. Леди Клара тогда уже находилась в радостном ожидании, и я знал наверное, что это не ребенок ее мужа. Не знаю, отчего господь пощадил нас: в тот вечер, когда сэр Чарльз догадался о неверности своей супруги, он выпил слишком много и устроил безобразную сцену, угрожал опозорить мою любимую и лишить ее ребенка своего имени и прав на наследство. В гневе он поднял на жену руку, но в тот миг с ним случился удар. Спустя три дня сэр Чарльз скончался, так и не придя в себя.
Казалось, судьба благоволила нам. Наша дочь родилась здоровой, несмотря на все пережитые ее матерью волнения. После смерти мужа леди Кларе понадобился помощник в делах, а я к тому времени уже был бакалавром права. Ничто более не мешало нашим встречам, и маленькая Элис практически выросла на моих руках. Но, должно быть, леди Клара была слишком хрупка для этой жизни: Элис едва исполнилось четырнадцать, когда она похоронила мать. А я потерял не только любимую, но и возможность видеться с дочерью.
Элис ничего не знала о наших отношениях с леди Кларой, она считает своим отцом сэра Чарльза, и я никогда бы не внес смятения в ее душу. Единственное, на что мне оставалось надеяться, ― Элис привыкла ко мне. Она считает меня другом матери и доверяет мне. Когда она подросла, мы условились встречаться у меня, принимая все возможные меры предосторожности. Ума не приложу, как вы, джентльмены, узнали ее имя. Мне мучительно видеть родную дочь и не иметь возможности обнять ее, назваться ее отцом и встречаться с ней без опаски. Сами судите, как велико мое наказание! Но я сделаю все, чтобы скрыть мою тайну, ибо так будет лучше для моей дочери, а я теперь ничего не хочу больше, чем видеть ее счастливой и беззаботной. Элис помолвлена и любит своего избранника, ничто не должно помешать ее счастью, ― мистер Джемс поднял голову и окинул нас внимательным взглядом. ― Помните, джентльмены: я готов на все ради благополучия Элис. Не приведи вам бог стать помехой!

[Nyctalus]

Он говорил с такой горячностью, что я поверил каждому слову. Мне сделалось не по себе от его угроз, хотя меня и нельзя счесть слишком впечатлительным человеком. Но Холмс остался совершенно спокоен.
― Нечто подобное я и предполагал, ― заметил он небрежно. ― Скажите, мистер Джемс, а что за отношения у вас с вашей соседкой, миссис Рейнуоттер?
Мистер Джемс грустно усмехнулся.
― Жизнь шутит со мной, джентльмены. Как видите, моя соседка тоже осталась одна с дочерью. Бетти немногим старше Элис, и даже характером они похожи. Нет ничего удивительного в том, что я проникся симпатией к этим людям. Нрав у моей соседки не из легких, если уж что решила, то на своем настоит. Но дочь она любит. Недавно у миссис Рейнуоттер обнаружились сложности с документами, и я помогал ей в оформлении бумаг. Это все, что я могу вам сказать. Вы, мистер Холмс, должно быть, знаете, что моя соседка живет бедно и хороший юрист ей не по карману, так что моя помощь ей ― своего рода благотворительность. Но я неболтлив вне зависимости от того, сколько мне платят. Профессиональная привычка, вы должны понимать.
― Понимаю, ― ответил мой друг сдержанно, ― у меня тоже есть профессиональные привычки. Получать нужные сведения ― одна из них. Видите ли, мистер Джемс, речь идет о покушении на убийство, а это дело серьезное. Боюсь, официальное разбирательство вынудит вас объяснять слишком многое…
― Вы угрожаете мне, мистер Холмс?
― Отнюдь. Полагаю, вы не тот человек, которого можно взять на испуг.
Противоречивые чувства боролись на лице нашего собеседника. Наконец он сказал:
― Ее муж оставил неплохое состояние в наследство дочери. Речь шла об управлении им.
― Стало быть, у мисс Рейнуоттер есть деньги? Кто же ими распоряжается? Ее мать?
― Профессор Рейнуоттер, полагаю, был весьма эксцентричным человеком. Он очень тревожился, как бы его дочь не осталась старой девой, ведь многие девушки в наше время так и не находят себе достойного спутника жизни. Так вот, профессор Рейнуоттер завещал все деньги дочери, положив жене лишь небольшое содержание, но Бетти может распоряжаться наследством только после замужества.
― Вот как? ― Холмс прищурился. ― Так значит, вы помогали миссис Рейнуоттер с бумагами?
― Совершенно верно.
― Что ж, это я и хотел узнать, ― мой друг откинулся на спинку стула с довольным видом. ― Полагаю, дело раскрыто, Ватсон!
― Но Холмс, я ничего не понимаю! ― воскликнул я. Что привело вас к разгадке?
― Мистер Джемс, вы не откажетесь пройти с нами в квартиру миссис Рейнуоттер? ― спросил мой друг. ― Полагаю, я могу сообщить кое-что интересное.

Окончание и завершение дела следуют.

[Мойра ОКей]

Вот спасибо!
Красивый рассказ.
Но для первого прочтения а нём многовато буков персонажей...
Пожалуй, завтра распечатаю и попробую разгадать...

[Nyctalus]

Мойра ОКей
Я очень надеюсь, что это хоть немного похоже на то, что Вы заказывали.

[Max Gautz]

иначе осенняя лихорадка не минет и вас.

Не минует, вроде...

Если вы пообедаете со мной, после я с удовольствием составил бы вам компанию.

Если бы вы - я бы. Или: если пообедаете - я составлю.

Холмс же во время этой пылкой речи миссис Бендлер выглядел задумчивым и рассеянным

Тут я бы "миссис Бендлер" ваще упразнил, лишнее оно, на мой взгляд, утежеляет фразу.

А вообще очень-очень-очень хорошо! Что касается интриги, не могу сказать наверняка, что разгадал, но оч на это надеюсь. Хотя нет, надеюсь, что ты меня обманешь и сделаешь какой-нить финт ушами. Жду окончания, одним словом.

[Nyctalus]

Max Gautz

Не минует, вроде...

Ты заставил меня полезть в словарь. Есть такой вариант -- от глагола "минуть". Хотя обозначают. в общем, почти одно и то же.

Если бы вы - я бы. Или: если пообедаете - я составлю.

Я не буду отстаивать свой вариант этой фразы. Я знаю, почему он кажется кривым. )) Но я подумаю, стоит ли менять. ))

Тут я бы "миссис Бендлер" ваще упразнил, лишнее оно, на мой взгляд, утежеляет фразу.

Угу, убрать можно, спасибо.

Ну, я, в общем, ничего не могу тебе сказать: я ведь не знаю, о чём ты там догадался.
Но спасибо на добром слове.

[Max Gautz]

Nyctalus

Есть такой вариант

Я в словарь не полезу, просто отсос по-умному так же пишется. Ну или это я просто такой испорченный...

Ну, я, в общем, ничего не могу тебе сказать

Я тебе в личку щас черкну, ОК?

[Nyctalus]

Max Gautz
*ехидно так* Отсос по-умному пишется "фелляция".
Мало тебя портили.

Ок. )

[Max Gautz]

Nyctalus, ты злая, злая! А я такой невинный...

Здесь как, за флуд не банят?

[Nyctalus]

Max Gautz
Злая, ага.

Не знаю, меня пока не забанили...

[Max Gautz]

Ну ОК, значит, когда ты вернешься, я все еще буду тут.

[Nyctalus]

Max Gautz
Договорились. )))

[helen stoner]

Nyctalus
Читала с удовольствием, перед глазами в роли Холмса сплошной Рональд Ховард стоит с этими его ядами-порошками. Пока не впилила, что стоит за всем этим, но на финт ушами тоже надеюсь .

[Barbuzuka]

Нет-нет, доктор Ватсон совершенно свободен, я его ассистент

хе-хе, Холмс отжигает как всегда

Спасибо за рассказ! тоже читала с удовольствием, и жду окончания и я нифига пока не догадалась

[Nyctalus]

helen stoner
А мне рассказать версию? Мне ж интеерсно, а все молчат!

А Ховарда этого я не видела.

Barbuzuka
Спасибо.
Я видела твой развёрнутый отзыв, я немного позже отвечу.

[helen stoner]

Nyctalus
По причине вообще ничего не соображаю, от слова "совсем", так что версий - нема, а если что-то и надумывается, то не могу обосновать, сорри...
Рональд Ховард - чудаковатый такой Холмс в фильмах 1955 г. Всё время откалывает номера (примерно как в этом фике), бывает рассеянным и забывчивым, часто поведение невыносимо для доктора. Особенно если Ш. Х. химичит в квартире. А портрет - вот он:

[Nyctalus]

helen stoner
Выздоравливай!
Но ты ж говорила, что впилила? Кинь в приват без оснований, а? Правда надо.

Ага, спасибо за ликбез по холсоактёрам.

[helen stoner]

Nyctalus
Спасибо!
Не, не впилила. Кину
Всегда пожалуйста. Это очень заразительный товарищ - посмотрев все серии, немедленно хочется повторить.

[Nyctalus]

Ну, я так понимаю, идея чего-то угадывать поддержки среди читателей не нашла.
Так что выкладываю концовку.

[Nyctalus]

* * *
Хотя состояние моей пациентки и не внушало опасений, я был рад увидеть, что она чувствует себя достаточно хорошо, чтобы выйти в гостиную. Мисс Рейнуоттер сидела рядом с матерью, теребя пакет с порошками. Хозяйка и ее брат расположились за столом. Мистер Джемс занял стул в глубине комнаты, Холмс же остался стоять.
― Мы готовы выслушать ваши соображения, мистер Холмс, ― нарушила напряженную тишину миссис Бендлер.
― Должен сказать, ― обратился ко всем присутствующим Холмс, ― вчера вечером в этом доме было совершено покушение на убийство. Я не могу обратиться в полицию, поскольку на руках у меня нет прямых улик. Но некоторые преступления можно предотвратить, просто рассказав о них вслух, что я и собираюсь сейчас сделать. Речь идет о том, что миссис Рейнуоттер была отравлена.
Бетти Рейнуоттер тихо вскрикнула и зажала себе рот ладонью.
― К счастью, мисс Рейнуоттер, не настоящим ядом. Поскольку я сам готовил порошки, то могу заверить: это всего лишь сахарная пудра с примесью хинина и растертой травы полыни. Подобные добавки воспринимаются на вкус как горькое лекарство.
― Но маме стало плохо! ― возразила девушка.
― Не то чтобы очень, ― покачала головой старая леди и лукаво улыбнулась. Я мог бы поклясться в этот момент, что состав порошков не стал для нее новостью.
― Надеюсь. Признаться, я немного опасался реакции на хинин, ― усмехнулся мой друг. ― Позвольте же мне продолжить. Итак, преступник рассчитывал дать жертве яд под видом аптечных порошков.
― Полная чепуха! ― заявил мистер Гриндер. ― Все знают, что полиция проведет экспертизу и выявит яд. Только неразумный человек мог бы пойти на такое глупое преступление!
Я ждал, что Холмс возразит молодому человеку, но мой друг лишь согласно кивнул.
― Верно. Тут есть одна тонкость. Скажите, доктор Ватсон, ― обратился он ко мне, ― в чем вы видите отличие порошков от пилюль?
― Порошки удобнее в педиатрии, ― ответил я, немного смущенный неожиданным экзаменом. ― Их легче дозировать. Впрочем, не менее удобны и микстуры…
― Именно! ― воскликнул Холмс. ― Но микстуру отмеряет сам пациент или его близкие, порошки же заранее расфасованы. Трудно незаметно подсунуть человеку три пилюли вместо одной, но достаточно ссыпать три порошка на одну бумажку ― и больной не заметит подмены, а экспертиза обнаружит лишь передозировку лекарства. Как видите, мистер Гриндер, преступник не так уж глуп.
― Вы хотите сказать…
― Я хочу сказать, что приготовил вчера дюжину порошков и упаковал их в пакет соответствующего размера. Мисс Рейнуоттер же нашла всего три, но, надо полагать, гораздо более тяжелых. Передозировка снотворного ― случай нередкий. Полицейский эксперт счел бы виновником врача, назначившего неверную дозировку, или аптекаря, невнимательно готовившего лекарство.
― О боже, я ведь сам предлагал вызвать врача к миссис Рейнуоттер! ― воскликнул мистер Джемс. ― Но клянусь, джентльмены, у меня и в мыслях…
― Вы правы, мистер Джемс, ― кивнул мой друг. ― Тут я оказался в затруднительном положении: мотив для убийства был едва ли не у всех. Да и пакет с лекарством долгое время лежал в прихожей, так что проделать все необходимые манипуляции мог любой. Прежний хозяин дома, мистер Бендлер, немало пил и вовсе не занимался делами. Четыре года назад его пристрастие сгубило его: он умер во время приступа белой горячки. После его смерти миссис Бендлер находится в весьма сложном положении: дом нуждается в ремонте, иначе суд может вынести решение о значительном штрафе, а то и об отчуждении имущества. Но у миссис Бендлер нет достаточных средств, потому она вынуждена создавать лишь видимость ремонта. Не правда ли, парадное закрыто уже не первый месяц, а разговоры о плотнике так и остаются разговорами?
― Это так, ― кивнула миссис Бендлер, ― но это еще не преступление и уж точно не убийство!
― Мистер Гриндер, ― продолжил мой друг, ― имеет карточные долги, отдавать которые ему нечем, так что тоже нуждается в средствах. Таким образом, деньги в этом доме нужны уже двоим.
― Но какое отношение это имеет к отравлению моей мамы? ― воскликнула мисс Рейнуоттер. ― Ведь у нее нет денег!
― Конечно. Но по завещанию вашего отца вы наследуете его состояние после замужества. Если учесть, что мистер Гриндер молод и холост, картина становится вполне ясной. Я мог бы прочесть целую лекцию о том, как легко молодые девушки попадают в сети брачных аферистов. Мнимая невеста и разбитое сердце нередко фигурируют в этих историях. Ведь вам было жаль мистера Гриндера, не правда ли?
― Мнимая?! Что вы хотите этим сказать?!
― Несуществующая, мисс Рейнуоттер. Об этом нетрудно догадаться: вчера я видел мистера Гриндера и обратил внимание, что от него сильно пахнет табаком. Он сказал вам, что был у невесты, и тогда я спросил, много ли курит мистер Гриндер. Получив отрицательный ответ, я сделал простейшее умозаключение: мистер Гриндер провел вечер не у девушки, а в компании курящих. Могу предположить, что речь идет о карточном клубе, хотя в этом отношении у меня нет доказательств.
― Джон! ― с негодованием воскликнула девушка. ― Джон, что это значит? Мистер Холмс прав?
Мой друг жестом прервал ее и продолжил:
― Однако ваша матушка не попалась бы на столь простую удочку и не позволила бы вам потерять состояние отца. Таким образом, и у миссис Бендлер, и у мистера Гриндера был мотив.
Присутствующие переглянулись. Противоречивые чувства ― удивление, недоверие, гнев ― отражались на их лицах.
― Вчера я заклеил пакет с порошками очень плохим клеем. Он сохнет медленно и сильно пачкается. Как я и ожидал, тот, кто пересыпал порошки, оставил следы пальцев на бумаге.
― Да ведь и сама миссис Рейнуоттер. и ее дочь могли испачкать руки клеем! ― фыркнула миссис Бендлер с сомнением.
― Пакет проще разорвать, если вы не намерены открыть и вновь запечатать его втайне от всех. Но в любом случае я вижу здесь, ― Холмс продемонстрировал измятую бумажку, ― отпечаток довольно большого размера. Несомненно, это мужская рука. Вчера в доме было двое мужчин: мистер Гриндер и мистер Джемс.
― А как же дворник? Разве вы не берете его в расчет? ― вмешался мистер Джемс. ― Мало ли что у него на уме!
― Миссис Бендлер, ― обратился мой друг к хозяйке, ― вы ведь отпустили мистера Додсона как минимум на два дня?
― На три, мистер Холмс. Он должен вернуться послезавтра.
― Я понял это, увидев, что дорожку около дома не подметали ни вчера, ни сегодня. Она вся засыпана листвой. Хотя обычно мистер Додсон прилежно выполняет свои обязанности. Таким образом, мы можем исключить мистера Додсона, миссис Бендлер и мисс Рейнуоттер из числа подозреваемых.
― Холмс, но вы сказали, мотив был у каждого!
― Да, Ватсон. И мотивы мистера Джемса в самом деле казались мне поначалу серьёзными: ведь миссис Рейнуоттер могла видеть лицо его таинственной гостьи и выдать ее тайну!
― Но я бы никогда… ― начал мистер Джемс, но тут же осекся.
― Ах, мистер Холмс, ― покачала головой старая леди, ― до всего-то вам есть дело!
Мой друг рассмеялся.
― Миссис Рейнуоттер, вы могли провести всех в этом доме, но не меня. Ваше правое плечо сразу подсказало мне разгадку. Мистер Джемс вне подозрений, поскольку помогал оформлять вам бумаги…
― Итак, единственный человек в этом доме, у которого были мотив и возможность, ― мистер Гриндер. В случае удачного исполнения своих замыслов, он планировал исправить свое финансовое положение за счет брака с мисс Рейнуоттер.
― И это была не первая попытка, я ведь говорила, ― гневно заявила миссис Рейнуоттер.
― Предыдущая не удалась, но подсказала мне ключ к разгадке. Люк в прихожей заперт на тяжелый ржавый засов. Мужчина скорей бы взялся отодвигать его, нежели женщина. Этот случай едва не ухудшила положение миссис Бендлер. Ей грозил немалый штраф, если бы выяснилось, что мистер Додсон пострадал в доме, состояние которого столь плачевно. Быть может, она подозревала своего брата и не хотела навлечь на него неприятности. Так что, полагаю, она напоила пострадавшего виски, якобы чтобы уменьшить боль, а на самом деле чтобы потом выдать его за пьяного. И дала денег на врача с условием, что мистер Додсон никому не расскажет, каким образом получил свои травмы. Разумеется, он был пьян, когда вы его осматривали. Ватсон!
― Вы правы, Холмс. И как мне самому не пришло в голову?
― На этом я считаю свою задачу выполненной, ― мой друг обвел присутствующих взглядом. ― Оставаться ли в этом доме или покинуть его ― решать вам. Но афера мистера Гриндера отныне бессмысленна, поскольку мисс Рейнуоттер знает о его замысле. Надеюсь, вы будете достаточно благоразумны, мисс Рейнуоттер, и не вздумаете заключить подобный брак из жалости.
― Вы деликатный человек, мистер Холмс, ― заметила пожилая леди с едва заметной улыбкой.
― Не в моих привычках без спросу совать нос в чужие дела, а потом ни за что не отвечать, даже если вы не читали об этом, ― с иронией ответил мой друг, и я подумал, что какая-то общая тайна все еще связывает этих двоих. ― С вас две гинеи, по нашему уговору.
Миссис Рейнуоттер обернулась к дочери, чтобы попросить принести деньги, и в этот момент яркий солнечный свет упал на ее лицо. И я наконец увидел то, что мой друг, должно быть, знал почти с самого начала. Но ведь он не был врачом и не мог… я был в растерянности.

[Nyctalus]

Мы вышли на улицу, и я набросился на Холмса с расспросами.
― Послушайте, ― сказал я, ― я видел сейчас ее глаза. Катаракта едва не полностью закрывает зрачок! Она же почти ничего не видит!
― Я так и понял, Ватсон, хотя диагноз был мне неизвестен. Но в доме об этом знает только один человек: мистер Джемс. Она вынуждена была сказать, ведь он помогал ей оформлять документы. Так что у мистера Джемса не было мотива для убийства: он знал, что его соседка не могла видеть лица его дочери.
― Но зачем эта таинственность?
― Полагаю, она боится, что с ней перестанут считаться, если узнают о ее беспомощном состоянии. Вы заметили, что она ориентируется исключительно на слух и на ощупь? И это спасло ей жизнь: в прихожей заметила откинутый с обычного места ковер и пошла вдоль стены на ощупь, обойдя открытый люк.
― Невероятно! И все остальное…
― Теперь вы понимаете, почему миссис Рейнуоттер была так привязана к своей кошке? Кошка ― единственное живое существо, которому она могла доверять без опаски.
― Но как вы догадались об этом?
― Я видел то же самое, что и вы, мой друг, но я искал объяснение. Миссис Рейнуоттер сутула, одно плечо у нее выше другого ― вспомните, отчего бывает такая осанка.
― От того, что человек много времени проводит за чтением или письмом.
― И после этого она вдруг перестала читать что-либо? Это сразу навело меня на мысль, что у нее что-то случилось со зрением. Тогда я прислушался к ее речи ― она ни разу не упомянула ничего такого, чего нельзя было бы понять с закрытыми глазами. И позже моя версия полностью подтвердилась, когда я спросил, правда ли она не любит беспорядка: ведь ей легче находить вещи на привычных местах!
Некоторое время мы шли молча, я обдумывал сказанное моим другом и пытался собрать из фрагментов общую картину.
― Холмс, ― сказал я наконец, ― в этой истории что-то не так. Вы что-то скрываете от меня.
― Не так уж и скрываю, раз вы заметили. В этом деле есть еще два обстоятельства: во-первых, у мистера Гриндера могла быть сообщница. Миссис Бендлер или мисс Рейнуоттер. И если мое расследование предотвратит дальнейшие козни со стороны первой, то со второй все не так просто.
― И вы оставили миссис Рейнуоттер с возможным убийцей?! Даже не предупредив? Холмс, как вы могли!..
― Есть еще кое-что, о чем не стоило говорить вслух во всеуслышание. Миссис Рейнуоттер действительно необычная пожилая леди. Она наняла меня вовсе не для расследования. Думаю, о многом она знала с самого начала.
― Но зачем же тогда? Помилуйте, я решительно ничего не понимаю! И вы знали, что расследование не требуется?
― Знал, разумеется. Расследование нужно было лишь для того, чтобы продемонстрировать преступникам, с какой легкостью они могут быть раскрыты. Думаю, миссис Рейнуоттер подозревает собственную дочь, но не хочет поднимать шума.
На душе у меня стало гадко, когда я представил себе, что хорошенькая невинная девушка может строить планы убийства собственной матери.
― И вы с ней согласны?
― Как детектив я не могу отрицать такой возможности. Хотя как человеку мне не хотелось бы в нее верить.
― Что вы намерены делать теперь? ― спросил я, все еще неприятно пораженный открывшейся мне правдой.
― У миссис Хадсон по-прежнему мигрень, а у меня в планах закончить сегодня тот этюд, ― задумчиво глянул на меня Холмс. ― Моя скрипка ведь все еще у вас дома, вы не будете возражать, если я загляну в гости?
― Никоим образом, я всегда рад вам! ― ответил я, мысленно вздохнув. Есть разница между тем, когда Холмс играет для слушателя и когда только разучивает новую вещь. Признаться, последнее мне никогда не нравилось.
Холмс, конечно, заметил мое состояние, но ошибочно принял его за огорчение в связи с подробностями завершенного дела.
― Такова жизнь, дорогой друг, ― сказал он. ― Мы не можем искоренить все зло, лишь немного помочь добру, ― он вздохнул, и я отчетливо понял, что готов не один час безропотно слушать его скрипичные упражнения: я всегда ценил этого человека и готов был простить ему многое. Тем временем Холмс добавил уже совсем другим тоном: ― Кстати, я уверен: миссис Рейнуоттер знакомо мое имя, и она разыграла для нас с вами маленький спектакль. Даже я повелся поначалу.
Так закончилась эта история. И, должен сказать, с тех пор я иногда с сожалением думаю о том, что Холмс не стал учиться медицине. Из моего друга вышел бы прекрасный ассистент, будь у него меньший талант к криминалистике. Впрочем, кто знает, быть может, тогда бы мы никогда с ним не встретились.

Конец

[Мойра ОКей]

*я всё поняла... Эта кошка умерла от любопытства...*

[Nyctalus]

Мойра ОКей
Кошка-то от стрихнина...

[Мойра ОКей]

А стрихнин -то она жрала из любопытства!
Зато леди теперь знает, что рядом с ней в доме живут два страшных НЛПиста, Бендлер и Гриндер
И - слегка видоизменённый принцип Шрёдингера (его она тоже теперь знает)
(нормальный принцип Шрёдингера: в закрытое помещение(в примере - ящик) с кошкой впускают яд. Пока помещение не открыто, мы не можем знать, жива кошка или нет)
А поскольку кошка уже умерла, выводы по Шрёдингеру (а также Фрейду, Мерлину и девице Ленорман) можете делать сами.
И вообще, логика - это птичка, порхающая в полях, логика - это венок из цветов с дурным запахом... Вы уверены, что правильно обрабатываете информацию? У вас уши позеленели!(с) Мистер Спок
Nyctalus, не обращайте внимания, мне очень понравилось. Это так, нервное. Не дали вы мне поразмышлять спокойно со скрипкой с синтезатором

[Nyctalus]

Мойра ОКей
Я ждала отгадок или признаков жизни читателей почти неделю.
Но размышлять ещё не поздно: вот Вы уже нашли в тексте пару НЛПистов. Предлагаю отыскать там ещё четырёх психологов и одного героя рассказов Конан Дойля.